Три стороны одной медали - стр. 11
Но самое прискорбное, что пропал сон. Нет, Макс ложился всегда вовремя – годами наработанная привычка, но через полтора-два часа просыпался. И всё! Дальше начинался ад. Мучительное ожидание утра с непрерывным потоком мыслей в голове. Это могли быть отрывки телепрограмм и фильмов, с которыми он коротал вечера, вереница воспоминаний (иногда даже детских), философские и псевдонаучные изыскания. И всё это им домысливалось и перетекало одно в другое, образуя непрерывную цепочку абсолютно не логичных, с точки зрения нормального человека, событий. Он смотрел бесконечный фильм. Стоит ли тут говорить, что утром он вставал совершенно дезориентированным и уставшим человеком. Кофе и холодный душ на время приводили в чувство, но к обеду он уже клевал носом. Вспомнил, что уже давно собирался, да всё руки не доходили, но теперь-то уж сам бог велел, – и начал практиковать медитацию, по несколько раз на дню делать зарядку, занялся дыхательными практиками. Отчасти это помогало, но работа застопорилась. И тут он вспомнил о своём старинном приятеле Василии – тот как раз спец по таким необычным вопросам. В прошлый раз даже помог наладить отношения со своим ангелом-хранителем. Макс набрал его номер. Василий внимательно выслушал и обещал приехать ближе к обеду. Предупредил, что приедет не один. На вопрос «а с кем?», Макс услышал лишь загадочное «увидишь».
Часа через три в дверь позвонили. Василий привёл с собой интеллигентного вида молодого человека.
– Познакомься, Макс. Станислав Сергеевич Клёпиков, широко известный в узких кругах художник. С мировым именем. Но это страшная тайна. Молодой, но уже культовый. Он же Клёпа. По совместительству – врач-живодёр. Ха-ха-ха! – рассмеялся Василий, – я хотел сказать «зубодёр», стоматолог, в общем.
– А я о вас слышал, – пожал Максим руку художнику, – рад знакомству, проходите на кухню, я сейчас чайник поставлю.
– Я не всё по телефону понял. Ты что-то про образы говорил… А Станислав Сергеевич как раз специалист по таким вопросам. Рассказывай.
Макс посадил гостей за стол, поставил чашки, достал печенье и начал свой рассказ: и про вереницу образов, и про бессонницу, и про неведомую ранее прокрастинацию… Что голова не на месте. А необычно яркие ночные кадры в голове навевают грустные мысли о шизофрении. Клёпа достал из-за пазухи блокнот и упаковку цветных карандашей:
– Я с вашего позволения буду делать зарисовки, мне так лучше думается.
– Пожалуйста-пожалуйста, ради бога! – согласился Макс, разливая чай по чашкам.
Василий почесал голову, постучал пальцами по столу и начал:
– Видишь ли, голова – это вообще тёмный лес! – многозначительно улыбнулся он, и на лбу прорезались глубокие философские складки, – особенно, чужая! Хорошо, если лес светлый и ухоженный, тогда и гулять в таком лесу – одно удовольствие. Грибочки там, ягодки, птички поют… А если нет? Когда всё пущено на самотёк? Лес захламляется, становится непроходимым. Это уже – чаща! Дебри лютые. Не пройти, не проехать. Потеряться и сгинуть. В таком может поселиться неизвестно что…
– Нечисть, например?
– Нет. Нечисть, она тоже бардак не любит. Тут заведётся кое-кто похуже!
– Кто?
– Ну как кто? Партизаны, конечно! Нейропартизаны! Этих вообще потом хрен выгонишь! Похлеще внутричерепных тараканов будут, – тех хоть разогнать можно, или вытравить. Нейропартизаны же никогда не сдаются!