Три слезы, любовь, зачет - стр. 19

Я очень любила своих родственников, но правда, устала от того, что в доме творился постоянный хаос, наполненный красками, иллюзиями и музыкой. Иногда хотелось тишины и покоя. Поэтому когда я выросла, пошла в магическую академию на мага бытовика, где всё было по правилам и всякая импровизация или отступление от них, могла привести к краху.

Мама с папой, конечно же не ожидали от меня такого хода конём, но в конце концов, через пару месяцев, после поступления поняли и приняли мой выбор. Хотя периодически пытались, как и дядюшка, направить меняя на путь истинный.

А мне нравилось развивать свои таланты в бытовой магии. Живя в полном порядке, я могла контролировать всё, что со мной происходило. К тому же я научилась многим полезным вещам, например: порталы строить и зелья варить. Так что со временем я всё больше убеждалась, что выбрала поприще самое для меня подходящее.

Спала я в гостях у дядюшки не очень хорошо. Всю ночь боялась, что знакомство с фениксом не состоится, и меня потом выгонят из академии. Пока не могла уснуть напридумывала около десяти планов, как сдать зачет без слёз феникса. Правда к утру они показались мне полным бредом.

Проснувшись под “чудесное” музицирование дяди на магофлейте, я спустилась к завтраку. Настроение было, я бы сказала, утреннее. Говорить ни с кем не хотелось, в голове крутились мысли о желании сломать пищящий магоинструмент, а потом лечь обратно в кровать. Но дядя не зря разбудил меня таким коварным способом. Пора было собираться сделать визит портретисту феникса. Поэтому, я стояла перед Марселем и слушала его виртуозную игру.

— Никки! Душа, моя! — воскликнул Марсель, когда закончил играть мелодию, которая напоминала мне бред сумасшедшего. — Как тебе произведение, которое я исполнил ради твоего пробуждения? — поинтересовался мой всесторонне развитый дядюшка.

Необычность и странность мелодии заставляла почувствовать себя не в себе. Но глядя на восторженного дядю, державшего в руках магофлейту, сдержалась от резких слов о таланте его знакомого композитора:

— Ничего так, симпатично.

— Вот! Написал её один начинающий музыкант. Я просто уверен, он будущее всех магических композиторов! Могу с ним познакомить. Он молодой, интересный человек, — закончил дядя свою страстную речь, весело играя бровями, явно намекая на моё более близкое знакомство с этим композитором.

— Ох, Марсель, мне сейчас не до этого, — отмахнулась я от матримониальных планов дяди.

Если человек пишет такую музыку, представляю, что у него в голове.

— Жалко. Ну, что завтракаем и в гости к госпоже Серафиме Аден?

— Это та самая художница?

— Да!

— Значит так тому и быть.

Дядюшка уже оповестил свою знакомую, что мы придём. Он очень надеялся, что эта талантливая женщина наставит меня на путь истинный, и я сменю стезю бытовика на стезю могохудожника. Поэтому он был в прекрасном расположении духа за завтраком. А когда мы шли пешком к дому Серафимы Аден, дядя болтал всю дорогу, расхваливал жизнь местной богемы, не замечая, что кое-кто был в заспанном еще состоянии.

Домик художницы находился на краю города. Маленький, аккуратненький, окруженный цветами яркой раскраски, он вызывал умиление. Интересное, красивое место, в котором, наверное, очень приятно жить и творить.

Едва мы подошли к калитке, она сама открылась, и мы прошли во двор. Не успели мы позвонить в колокольчик, висящий на двери, как дверь тоже распахнулась сама по себе.