Три правила войны - стр. 13
Рядом с ними стоял импозантный молодой человек в возрасте Роберта, который также оживленно разговаривал со стариком и индусом, чьё грузное тело было облачено в черную мантию, а парик уже гордо восседал на его потной и блестящей лысине.
– Это Джилс с отцом Кристианом и одним из своих барристеров, – шепнул Бобик и, не прощаясь, побежал ручкаться с Энди.
Анна подошла к собравшимся. Все замолчали и с интересом посмотрели на новоприбывшую.
– Ты будешь представлять Тони? – вместо приветствия спросил Энди.
– Посмотрим, – мрачно процедила Анна. Ей очень не понравилась надменность, с которой посмотрел на нее Джилс. «Ну что же, и посмотрим, и покажем, а спесь с этого индюка надо сбить».
В этот момент одна из дверей в коридоре открылась, и маленький вертлявый человечек в мантии пригласил всех внутрь.
Первыми в комнату мастера (так называют судей Верховного суда) вошли владельцы мантий, париков и толстых папок – блондинистая девчушка и индус, которые сразу же заняли места напротив лавки мастера. За ними в комнату мастера вошли Энди с Дарреном и Бобик, которые расселись на стульях по углам. Джилс посмотрел на Анну с поганенькой ухмылочкой и сделал небрежный жест – заходи, мол. Анна стиснула зубы, борясь с искушением залепить ему оплеуху. Кивнув сквозь Джилса в пространство в глубине коридора, она вошла в комнату.
Это явно не был судебный зал или даже близко к этому. Это была простая комната, три на три метра, с большим окном, выходящим в какой-то слепой закоулок. Комната была поделена почти надвое большой лавкой, типа барной стойки, как в английском пабе, за которой на некоем возвышении сидел мастер (в этом плане как полагается – в мантии и парике), а с другой стороны у той же самой стойки была другая лавка, немного ниже уровнем, за которой расселись, лицом к судье и задом к остальным, барристеры. Таким образом, эта небольшая комната была поделена примерно на две функциональные части – в одной половине барная стойка с юристами, в другой части – место для публики, включая стороны разбирательства и зевак, к которым теоретически принадлежала и Анна.
В публичной части комнаты по углам стояло несколько стульев, три из которых заняли Энди, Даррен и Бобик. В другом углу стояло ещё два стула, а посередине стоял роскошный стол, за который и уселась Анна, доминируя, таким образом, в пространстве.
Теперь в комнату вошёл Джилс, держа в руках несколько толстых папок. Изначально он шагнул к столу, с явным намерением возложить на него груз своих аргументов.
– Занято, – процедила сквозь зубы Анна.
– Вы не согласитесь потесниться? – неуверенно спросил Джилс.
Анна внимательно посмотрела ему в глаза и отчетливо сказала театральным шепотом:
– Иди в жопу.
Энди и Бобик захихикали. Мастер тоже явно услышал посыл Анны, но никак не прореагировал. Наверное, подумал, что ослышался. Враг народа покраснел и ретировался в угол, где ему пришлось разложить папки прямо на полу. Его папа с кряхтением расположился на соседнем стуле. Последующие три часа заседания прошли под кряхтение старого Джилса и испепеляющие взгляды, который Кристиан бросал на Анну. Её это мало трогало, она была поглощена спектаклем, происходящим в «судебной» части комнаты.
Судья, типичный англичанин лет семидесяти с цепким взглядом умненьких глазок, явно валял дурака, а точнее играл в кошки-мышки с индусом, гоняя его по всем пунктам обвинительного иска. Индус потел, кряхтел, пукал, извинялся, потом опять потел и пукал, но упорно повторял весь бред, сочинённый Джилсом в порыве белой горячки. Несколько раз сам автор без вызова на бис, подбегал к судебной лавке, порываясь помочь своими аргументами, но каждый раз был отправлен обратно на своё место.