Три поцелуя. Питер, Париж, Венеция - стр. 31
– Насколько я знаю, сфинксы дрессировке не поддаются, – улыбнулась Фортуна не столько собственной шутке, сколько брусничному пирогу, который уже манил ароматом и хрустящей корочкой своего очарования.
– Да, в отличие от тебя, они не берут из чужих рук, – отрезал я кусок, насадив на вилку, и протянул ей.
– А вдруг она тоже не берет из чужих рук? Скажет ему: «Что это?» – проглотила Фортуна очарование.
– Цветы.
– Я вижу, что цветы. Что это значит?
– Ничего не значит, – отрезал я ей еще пирога.
– Думаешь, если купил женщине цветы, то всё?
– Что – всё? – задержал я вилку в воздухе, когда губы Фортуны уже открылись, и неожиданно спрятал пирог за своими губами.
– Можно с ней все?
– Нет, что ты, – следующий кусочек брусничного лакомства достался Фортуне.
– Я купил тебе еще квартиру, машину, теплые шерстяные носки для зимних, связанных из наших встреч вечеров. А цветы взял на сдачу.
– Мне всегда не хватало мужчины, – пододвинулась Фортуна очень близко, лаская рукой чашку чая.
– Мне – женщины, – взял он в руку ее ладонь.
– Что же мы время теряем? – Она явно была не против.
– Не знаю. – Он сжал ее осторожно.
– Вы же только что мне сказали, что заняты, – посмотрела она тревожно.
– Я соврал. – Он ответил спокойно взглядом.
– Я не поверила, – улыбнулась она.
– Начнем с поцелуев? – губы его шепнули.
– Да, мне бы только стереть помаду, – прижалась она к его сильному телу.
– С этим я разберусь, главное, чтобы не было грима на чувствах, – поглотил ее в пучине своих объятий.
– Как сладко, аж липко стало. Не люблю липких мужчин, – вытерла губы салфеткой Фортуна.
– Этот, по-твоему, липкий?
– Любой мужчина покажется липким, если у девушки уже есть любимый.
– Ну про тебя понятно, а у нее-то есть?
– Судя по всему – нет, раз она до сих пор не ушла.
– Может, она ждет, пока он закажет ей мороженое?
– Либо она стесняется отшить его. Мне кажется, для скромной девушки это довольно сложно – отшивать. Лучший способ сбить с толку каким-нибудь вопросом: «А вы какими волосами шампунь моете?» или «Вы меня не проводите?».
– До дома?
– До оргазма, – поцеловала меня Фортуна бруснично и сразу же добавила: – Я живу здесь близко.
– Я сразу так и подумал, – прижал я ее к себе, положив одну руку ей на грудь.
– Что подумали?
– Что ближе у меня никого нет.
– Так вас подбросить?
– Спасибо, я уже летаю, – закинула она голову. Это означало только одно: поцелуй меня в шею.
– Я имел в виду – подвезти, – удовлетворял я просьбу под французский аккомпанемент.
– Вот и я говорю, мне уже подвезло, – закрыла она глаза.
– Просто я на машине.
– А я на седьмом небе, представляете, мало того что я в него, так и он оказался в меня влюблен.
– Скучал? – ответила Фортуна в трубку на его приветствие. Поначалу она всегда ждала его звонков, но в какой-то момент, поняв, что это бесполезная трата времени, накрыла свою гордость, словно птицу в клетке, куском материи, чтобы та не каркала, и спокойно звонила сама.
– Мой отец? – улыбнулась сама себе Фортуна.
– Привет ему передавай.
– Да. Что делаете? – хотела она еще и еще слышать его голос.
– Откровенные? – представила она, с каким лицом сидел сейчас отец у Оскара и что думал, осознавая, что на другом конце какая-то женщина.
– Ладно, не буду отвлекать, – стало Фортуне неприятно от этой мысли.
– При встрече. Целую тебя всеми своими фибрами, – положила она трубку на стол и, взяв в руки книгу, легла на кровать. Успела выхватить оттуда пару страниц, когда в двери заворочалась ручка.