Три креста - стр. 33
– Если так, то надо зайти на форум лингвистов и скинуть им этот текст, чтоб перевели, – предложил Щеглов, вернув Рите лист, – едва ли они откажутся.
– Так и сделаю.
Поднимаясь, Рита прибавила:
– Пойду к Клер.
Ответом был дружный хохот.
– Сходи, сходи к своей Клер, – промяукал Веттель, сделав затяжку до черноты в голубых глазах, она сейчас всё, пожалуй, переведёт тебе без лингвистов! Она сейчас хороша.
Всем стало ещё смешнее. Прежде чем выйти, Рита достала из холодильника полкило останкинской колбасы, купленной Щегловым, и отдала её Тишке. Тот вполне благосклонно принял подарок.
Глава двенадцатая
Грабёж среди бела дня
Клер была самой настоящей француженкой. Парижанкой. Русский язык она в совершенстве знала благодаря родителям – знаменитым специалистам по русской литературе, истории и культуре. Они отправили дочь учиться в Москву, в прославленный театральный ВУЗ под названием «Школа-студия МХАТ». Красивая девушка поступила с первого раза, однако через полгода также вдруг приобщилась к великой русской культуре во всей её красоте. Проще говоря, начала пить водочку. По душе ей также пришлись наркотики средней тяжести. За прогулы и аморальное поведение в конце третьего курса её из ВУЗа отчислили и погнали из общежития. Помотавшись месяц-другой без вида на жительство да с просроченной визой по чердакам, подвалам, вокзалам и ублажив почти всех ментов города-героя Москвы, дабы избежать депортации, потому как к родителям ужас как не хотелось – лучше уж смерть, прекрасная парижанка примкнула к банде спасателей. Там она горячо подружилась с Ритой. Клер была очень высока, тонка, длинноноса. Её лицо было злым, но самцы тянулись за этой злостью, как за халвой. Короткие юбки Клер ненавидела, и никто не мог этого понять. Даже полицейские ей твердили, что прятать такие ноги под длинной юбкой или в широких джинсах – это серьёзное уголовное преступление. Парижанка им отвечала, что если дама – не курица, ей противно, когда при взгляде на её бёдра кто-то облизывается. Клер умела играть на русской гитаре, на семиструнке, и петь французский шансон, а также романсы. Этим она порой занималась возле метро. Ей бросали деньги. Сотрудники МВД вмешивались только тогда, когда рядом с ней уже стояло человек двадцать.
– Пардон, мадам, толпу больше трёх собирать нельзя, – вяло сообщали ей полицейские, – здесь не Франция. Зачехляй гитару, не то в момент посадим на самолёт!
– Эта штука так теперь называется? – усмехалась Клер, – любопытно!
И, зачехлив гитару, шла она выпить рюмку, а затем – петь и играть в другом людном месте. Такая вот была Клер.
Завернув к ней в комнату, Рита обнаружила там, кроме самой Клер, двух её соседок – Маринку с Юлькой, а также Димку-татуировщика. Димке было семнадцать. На этот возраст его и воспринимали. Маринка, сидя перед столом, негромко бренчала на своей домре. Она училась этому восемь лет. Вокалистка Юлька спала в халате на дальнем краю дивана, приткнувшись носом к стене. На ближнем краю дивана лежала голой задницей кверху Клер, красиво раскинув голые ноги. На ней была только кофточка. Опираясь на локти, Клер неподвижно смотрела прямо перед собой. Глаза её были странными. Под диваном, впрочем, валялся шприц, и этим всё объяснялось. Худенький, белобрысый Димка, сидя на стуле перед диваном, старательно татуировал попу Клер красочным гербом Французской Республики. Этот герб должен был занять всю левую ягодицу. Правую занимал двуглавый орёл, которого Димка изобразил накануне. Орёл был просто великолепен. Как ни старался юный татуировщик, а всё-таки находил иногда минутку для хулиганства. Пользуясь тем, что длинные ноги обворожительной парижанки были слегка раскинуты, он просовывал между ними палец под самой попой и кое-что щекотал. Тогда Клер ругалась, взмахивая ногами. Маринка же, останавливая игру, строго восклицала: