Три Ангела для миллиардера. Свадебный кортеж - стр. 27
Оборачиваюсь. Мама. Она как всегда появляется бесшумно.
Молча качаю головой, и мы с ней вдвоем смотрим как отец с моим сыном на руках прямиком через газон идет к машине.
— Снова с отцом поругались? — спрашивает она сочувствующе. Неопределенно пожимаю плечами. —Ты поэтому с ними не поехал?
Продолжаем смотреть как отец устраивает Марата на заднем сиденье, ждет пока наперед сядет Анна, и сам усаживается за руль.
— Что мне там делать? — снова передергиваю плечами.
— Это твоя семья, сынок. Это ты их возить должен, а не Марат — ее голос звучит по-прежнему мягко, но теперь мне в нем слышатся нотки ревности.
— Ты прекрасно знаешь, что я не вожу, — говорю равнодушно.
— Ты мог бы взять водителя, — мать замолкает, но ненадолго. Садится рядом и спрашивает безо всякого перехода: — Сынок, скажи, что у вас с Анной?
— То же что и было, — отвечаю неопределенно, — ничего нового. А почему ты спрашиваешь?
— Видишь ли, — она придвигается ближе, — мне в последнее время кажется, что ты совсем их забросил. Отец чувствует вину за тебя и пытается компенсировать твоей жене и сыну отсутствие твоего внимания.
— И что? — я искренне не понимаю, к чему она клонит. — Марат его внук, это логично, что отец уделяет ему время. Вспомни как наш дед старался урвать для нас с братом хотя бы по часу каждый день. Отца мы не видели неделями.
— Да, это правда, папа вас очень любил, — она чуть смягчается, — и вечно шпынял Марата за то, что тот сутками пропадает на работе. А он все доказать пытался, костьми ложился, чтобы показать, что папа напрасно его недооценивает. Но, понимаешь, сынок, — ее голос вновь звучит напряженно, — меня беспокоят не ваши с отцом отношения, меня больше беспокоят твои отношения с женой.
— С Анной? — переспрашиваю.
— А разве у тебя есть кто-то еще? — удивляется мама. И я притормаживаю.
В самом деле. Разве у меня есть кто-то еще?
— Да нет. Нет, мама, конечно же нет, — говорю, а в груди неожиданно начинает саднить.
Не знаю почему, не могу объяснить. Но такое чувство, как будто я прямо сейчас совершаю что-то грязное, низкое. Как будто я прямо сейчас предаю...
Кого? Господи...
Сдавливаю виски, упираюсь локтями в стол.
— Что с тобой, сынок? — мать с тревогой наклоняется надо мной.
— Скажи это ты мне, мама, — вырывается непроизвольно, — скажи, что со мной. Что не так. И почему...
— Сынок, — в голосе матери появляются слезы, — мой бедный сынок. Расскажи, что тебя мучает?
— Зачем? — Закрываю лицо руками. — Что это изменит?
— Я твоя мама, — она осторожно проводит рукой по моей голове, гладит плечо, — ты со мной всем можешь поделиться. Что творится в твоей семье, мальчик мой?
— В семье? — повторяю отрешенно, — В какой семье, мам? Разве она у меня есть?
— Что ты такое говоришь? — всплескивает она руками. — Конечно, есть. Мы с папой, твоя жена и Маратик...
— Семья это дом, мама! Крепость. А у меня совсем не так. Вы с папой отдельно, а Анна с Маратом они... — замолкаю, подбирая слова, и замечаю, что у матери перехватило дух. — Они семья, в которой я совсем себя не чувствую. В которой мне хорошо только после терапии. И это не их вина, а моя. Только моя.
На ум снова приходит взбалмошная Карина Ангелис, которая кормит своих ангелочков бутербродами. Почему каждый раз при слове «семья» мне теперь все время на ум приходит именно она?