Тот Дом - стр. 17
Вехтенбергский ухмыльнулся, складывая руки на груди.
– Во-вторых, держите подобающую для женщины моего положения дистанцию. У меня была возможность изучить ваши нравы. Сотрудничество с вами не должно меня скомпрометировать.
– Обычно женщины вашего положения и приезжают сюда затем, чтобы их… немного скомпрометировали. Потом они спокойно возвращаются в свой Петербург, немного… скомпрометированные, но всегда довольные.
– Я не нуждаюсь в подобных развлечениях, господин Вехтенбергский. Такого рода услуги приберегите для… – она покрутила рукой в воздухе, но подходящего случаю слова подобрать не могла, – для женщин с менее требовательным вкусом.
Этот бестия был прав: дворянских дочек, безусловно, учат, как женить на себе их брата любого сорта. Ошибся он только в одном: такая наука доступна не только титулярным особам, но и каждой, чьи родители могут себе позволить оплатить это знание.
“Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей” – великий поэт не учёл, что работает это и в обратную сторону. А директриса женской симферопольской гимназии учла.
Геся положила ладонь в перчатке поверх его рубашки, несколько мгновений подождала и сделала вид, что пытается так отодвинуть от себя поверенного. Его горячая рука легла поверх её, мадам Кантимир демонстративно попыталась вырваться, но по случайности (бывает же!) чуть не упала на медведя.
Есть контакт!
Ему ничего не оставалось, кроме как поймать хрупкую девушку, а дальше дело физиологии: у Геси не было сомнений, что тех секунд ему хватило, чтобы намётанный взгляд Ильи Александровича успел оценить и тонкость талии, и трепет уже не девичьего, но литого женского стана. Аромат духов цепко дал по мужским ноздрям, а взволнованный женский вздох чуть не вынудил молодого, здорового мужчину его ловить.
На сегодня достаточно: княгиня Кантимир оскорблённо оттолкнулась от поверенного:
– Я не шучу и не играю с вами. Мне интересно только вернуть свои деньги и заслужить одобрение мужа. Вы сможете уделить мне время завтра? Нынче уже другие дела требуют моего присутствия.
Всё ещё чувствуя на пальцах женское тело, обтянутое в тонкий шёлк, Илья Александрович кивнул.
– Я заеду к вам ближе к обеду. Где вы остановились?
– Об этом не может быть и речи. Я приду сама, в приёмное время, после обеда.
Геся вышла, простившись и с поверенным, и с его служащей.
Илья Александрович… нет, конечно, не влюбился. Влюблялся он исключительно во француженок, и исключительно каждый раз в новую. Иногда и по нескольку раз за ночь.
Но было в этой чужой жене что-то… недоступное? Непозволительное. То, что никогда не получить, как бы он ни старался.
Естественно, при условии, если бы он захотел постараться.
Не то, чтобы Геся Эмильевна догадывалась о мыслях Ильи Альбертовича… она на них рассчитывала. Потому и действовала по всем правилам мальчишеских забав: показать, дать попробовать, но не надкусить, и, скрыться с глаз. Мужчины в любом возрасте остаются детьми.
Лёгкая эйфория несла её домой и подсказывала: сегодня ты долго не уснёшь. Гесе следовало занять руки, потому она и зашла в винную лавку, на этот раз попроще. Быстро купила литр спирта (больше у лавочника не было, но госпожа Кантимир сделала заказ на партию позначительней), проигнорировав намёки усатого француза, чтобы завязать диалог и вызнать, зачем ей столь неходовой продукт. Если что и раздражало Гесю крепче непристойностей, так это неуместные откровения. Как чужие, так и собственные.