Тосканская распутница - стр. 3
Излившись в меня и привычно засунув внутрь кружевной платок, Гвидо выпустил меня на свободу. Взяв двумя пальцами за подбородок, властно приподнял мое лицо и, упиваясь своей властью, заметил тихо:
- Тебе понравилось, Кьяра?
- Нет, - прошептала я, вглядываясь в надменное лицо мужа. – Пожалуйста, больше не бейте меня.
- Не буду, - пообещал Гвидо, снимая с меня и откидывая прочь ненавистное платье. – Думаю, ты поняла с первого раза, Кьяра, - прошипел он, расстегивая на мне бюстгальтер и сильно сжимая между пальцев соски. – Мы больше никогда не вернемся к этому разговору, если только ты сама не вынудишь меня. Кьяра? – резко окликнул меня муж и стиснул в ладонях обе моих груди.
- Я принадлежу вам, господин Гвидо, - пролепетала я. – Только вам.
- Хорошая девочка, - улыбнулся супруг и, целомудренно поцеловав меня в лоб, принялся вытаскивать шпильки из моей растрепавшейся прически. – Моя малышка, - прошептал он, беря с комода щетку для волос и нежно проводя ею по моим кудрям. Гвидо тщательно причесывал меня, а я боялась пошевелиться. Нагая, с кружевным платком между ног, я чувствовала себя игрушкой в его руках, которую по собственной прихоти мой злой и престарелый мальчик может сломать в любой момент. Мои бедра и ягодицы болели от порки, кружево платка терлось между ног и напоминало о недавнем насилии, а руки мужа ласково перебирали мои волосы, сплетая их в косы.
Гвидо, как игрушку, переложил меня на кровати, заботливо поправил высокие подушки и подоткнул одеяло.
- Тебе удобно, Кьяра? – поинтересовался он как ни в чем не бывало. Затем вышел из комнаты и вернулся почти сразу же со стаканом теплого молока.
- Выпей, любовь моя, - прошептал он, прислоняя стакан к моим губам. Объяснять, что не желаю сейчас пить молоко, я не стала. Муж, проследив, что я выпила все до последней капли, улегся рядом прямо в одежде. Он засунул руку под одеяло и, проведя ладонью по животу, быстро опустил пальцы вниз. Снова затеребил мой несчастный клитор, тут же отозвавшийся на его ласки. Я отрывисто задышала от накатившей дрожи.
- Ты любишь трахаться, Кьяра. И нас с Сержио тебе уже недостаточно, раз ты, как голодная кошка, уставилась на Манчини. Забудь о нем, девочка, - прошептал муж, сжимая в ладони грудь. – С этого дня твоя жизнь изменится. Мы с Сержио не дадим простаивать твоей маленькой щелке. Надеюсь, ты вскорости понесешь. Теперь моя святая обязанность не слезать с тебя. Будешь рожать каждый год как миленькая. И когда я подохну, ты останешься богатой вдовой, но вряд ли синьор Манчини посмотрит в твою сторону. Да и кому ты будешь нужна с оравой моих отпрысков? Разве что Сержио? Спи, Кьяра, - приказал муж и направился к выходу.
Я послушно смежила веки, собираясь хоть немного поспать и собраться с мыслями. Но мое упрямое подсознание внезапно нарисовало Томазо Манчини. Обнаженного и рядом со мной в одной постели. От невыносимого горя я расплакалась. А когда глаза высохли, запретила себе думать о Томазо. Никогда! Никогда!
Сержио
Отец с Кьярой вернулись на выставку под вечер. По бледному лицу моей любимой я понял, что что-то произошло. И выйдя вслед за отцом на балкон, удивленно уставился на него. Милый папа смерил меня усталым взглядом и пробурчал себе под нос:
- Пришлось выпороть. А потом трахнуть. Зато теперь как паинька.