То в гору, то вниз - стр. 5
– Как не твоя? – теперь уже взъерепенилась Зинаида. – Чего ты передо мной ваньку ломаешь? Чья же она, если не наша? Читай свои обязанности!
Зина схватила лежащие на шкафу мятые листы, скрепленные ржавыми скобами скоросшивателя и швырнула их ими в Витька, тот ловко поймал их и отправил обратно.
– Здесь про рабочее место сказано! – орал он истошно, слегка обрызнув мою щеку слюной. – Мое рабочее место за столом! Не имеешь права! Будешь беспредельничать – уйду! Меня везде с руками и ногами!
– Да, катись отсюда! – еще крепче распалялась Зина. – Ты уж три раза уходил, а потом приползал на брюхе! Забыл что ли? А? Забыл? Кому ты такой нужен? Алкаш поганый!
– Я? Я не нужен?! – Витя резко вскочил из-за стола…, потом взял щетку на длинной ручке и пошел в тот угол, где совсем недавно воспитывали Зинаиду.
– Вот, гад, – тяжело вздохнула Зина и села к столу. – Сейчас посижу немного и покажу тебе ь всю здешнюю технологию.
На участке, где командовала Зинаида, пластмассу готовили к переработке. Здесь её сушили и смешивали с разными разностями. Видов пластмассы здесь было больше двадцати, но только три или четыре из них именовались так, как их назвали при рождении, остальные же назывались: то «стекляшка», то «сечка», то «горох», а один материал вторичной переработки со специфическим цветом звали ласково – «говнецом». Представляете? Я поначалу даже смущался слегка, когда ко мне подбегала молоденькая литейщица и спрашивала где ей насыпать килограмм тридцать сухого «говнеца», но скоро привык. Вот бы сюда нашего преподавателя по высокомолекулярным соединениям, который никак не хотел ставить мне зачета за то, что я не мог без запинки сказать «акриланитрилбутадиенстирольный сополимер». Вот бы его заставить «говнецо» посушить.
Не успели мы с Зинаидой обойти и половины её хозяйства, как, вдруг, в сушилку ворвалась толпа с металлическими ящиками в руках. Около сушильных агрегатов началось столпотворение. Люди, толкаясь и матерясь, подбегали к сушилкам, дергали заслонки загрузочных устройств и торопливо насыпали гранулы пластмассы в ящики.
– Разбор начался, – крикнула мне Зина и оттащила меня за ближайший шкаф. – У них сдельная оплата. Кто не успеет сухого материала набрать – «пролетит». Больше сухого материала наберешь – больше заработаешь. Сейчас им на пути лучше не попадаться.
Этот «разбор» почему-то живо напомнил мне нашествие саранчи на сельскохозяйственные угодья. Я такое недавно по телевизору видел, а явь всегда страшнее телевизора всегда. Жуть, одним словом!
Через десять минут народ из сушилки схлынул. Последние очень крепко ругались, а один широкоплечий мужик сером линялом халате в злобе своей ударил пустым ящиком по пыльной колонне. После этого удара от ящика отвалилась ручка, а от колонны кусок штукатурки.
Когда сушилка опустела, мы с Зиной вышли из-за шкафа. Если по первому моему впечатлению в сушилке был полнейший беспорядок, то теперь я понял, что впечатление меня здорово ввело в заблуждение. Не знало оно, что такое беспорядок. Мне кажется, что Москва после набега подлого хана Тохтомыша выглядела куда приличней, чем сушилка после разбора. А, хотя, черт его знает? Не было меня тогда в Москве…
Я искренне удивлялся тому, что видел, а Зинаида встревожено озиралась по сторонам. Она кого-то искала, но в сушилке кроме нас никого не было.