Terra nullius. Роман - стр. 13

Это был важный день, может, самый важный, которого она ждала. Университетская вечеринка в честь новогодних праздников и окончания первого семестра, на которой все соберутся. И Фарман тоже. Катя купила дорогое платье, сделала прическу у подружки-парикмахерши, накрасилась: она готовилась к этому дню. Если что-то и случится, то сегодня. Он увидит, как она заходит в зал для торжеств, как ее тонкие запястья, украшенные браслетами, тянутся к лицу, чтобы поправить прядку выбившихся от волнения волос, заметит ее оголенную длинную шею, почувствует запах парфюма (мамины духи). Она зашла туда, оглушенная странной танцевальной музыкой и лучами диско-шара, и увидела его. Его с другой женщиной. С другой красивой женщиной, что еще хуже. Она увидела, как он смотрит на эту женщину. Он смотрел на нее так, как она смотрела на него, – с жаждой, обожанием и интересом. Всем телом он тянулся к ней, пытаясь быть ближе. Незнакомка совсем не была похожа на Катю: тугой пучок черных волос, длинные черные ресницы, черные аккуратные полумесяцы бровей, пухлые губы. Четкие скулы придавали ее лицу строгость и благородство, она держалась отстраненно, пока Фарман что-то говорил ей на ухо. В какой-то момент он повернулся и, увидев Катю, дежурно кивнул. Теперь она ясно видела: он никогда не любил ее, она была просто другом, а может быть, и не другом, а знакомой. Он смотрел на нее, как смотрел на местную библиотекаршу, продавщицу и преподавательницу. Как смотрят на всякую женщину.

Мы нашли квартиру совершенно случайно. И как никогда вовремя: нам повысили арендную плату в канун Нового года. Двадцать шестое декабря, мы несем в маленькую старую машину коробки с вещами и посудой. С трудом запихиваем белый книжный шкаф в полуоткрытый багажник. Снег метит каждую коробку стремительно, не успеваю я открыть железную входную дверь, как обнаруживаю, что практически все предметы уже покрылись зимней пудрой. В детстве меня поражало, что дом нужно искать, что он может быть общим, не целиком твоим, а частично. Кусочек, который всегда кажется слишком маленьким, особенно отрезанный на чужом торжестве. Когда мы с сестрой впервые увидели фильм «Один дома», больше всего нас поразил не Кевин и не грабители, и даже не ловушки, а дом. Большой, сверкающий гирляндами дом. Он был таким чистым, стерильным, аккуратным, нарядным, в отличие от нашего (комнаты, двух, впоследствии трех комнат), он был цельным. Манил, как чизкейк «Нью-Йорк» в кулинарии, который очень хочешь купить, но жалеешь денег. Дом моего детства не был таким: он не был домом, он был общежитием, общее житие, жить в обществе, и далеко не самом приятном. Когда мы оказались на улице в канун новогодней ночи, я весь день вспоминала, как впервые с сестрой увидела «Один дома», как мы завидовали мальчику с голубыми глазами и его дому.

Вариантов было немного, и мы почти отчаялись, как вдруг нам написал знакомый. Его бабушка недавно умерла, и он решил сдать квартиру. Нас сразу предупредили, что из квартиры еще не вывезли вещи: мягкие игрушки, странная и сумбурная библиотека, большие персиковые диван и кресло, которые занимали все место. Мебель была прямиком из девяностых: весь комплект, огромный диван и два пухлых кресла, не только откусывали от комнаты большой кусок, но и странно пахли. Оказалось, что диван пропитался кошачьей мочой, его мы выбросили сразу. Первая ночь в доме была ужасной: все в пыли, захламленный балкон, грязные шкафы. К счастью, хозяин квартиры, а по совместительству наш друг, пошел навстречу и активно помогал вывезти старые вещи. Мы вместе разбирали залежи чужой и, по-видимому, среднестатистической жизни: выбрасывали пустые стеклянные банки, разбирали мешки с землей и старой одеждой, красили комнату в бежевый и бордовый. Одну стену мы сделали моего любимого цвета – бордо, остальные три – белыми. Выбросили все ненужное, вывезли ценное и поехали в «Икею».