Тени древних. Хроники тварей. Рассказы - стр. 10

Я не слышал, как он вошёл. Не слышал шагов, скрипа двери, ничего. Он просто появился, как будто материализовался из воздуха.

Он смотрел на себя в зеркало с выражением странного… любопытства? Как будто не узнавал собственное отражение. Или как будто видел в нем что-то, чего не видел я.

– Ну? – спросил я, и мой голос прозвучал слишком высоко, слишком напряженно.

Он повернулся ко мне, и в этом движении было что-то нечеловеческое – словно не мышцы и кости поворачивали его тело, а какой-то иной механизм, чуждый анатомии.

– Я же говорил, – произнес он, и его губы сложились в улыбку, которая не достигала глаз.

Я перевёл взгляд на зеркало, чтобы увидеть его отражение.

И тогда я понял, что было не так.

Его отражение двигалось с едва заметной задержкой. Крошечной, неуловимой для случайного взгляда – но я смотрел внимательно. Когда он поворачивал голову, отражение следовало за ним с микроскопической паузой, как эхо следует за звуком. Когда он моргал, его отражение закрывало глаза на долю секунды позже.

Как будто зеркало отражало не его, а кого-то, кто имитировал его движения. Или как будто между ним и его отражением лежала тонкая, но непреодолимая грань между двумя разными реальностями.

Я почувствовал, как по спине ползёт ледяной пот, и волосы на затылке становятся дыбом от первобытного, животного страха.

Я сунул паспорт в карман и быстро, почти бегом вернулся в гостиную, где Эвелина стояла в той же позе, застывшая, словно статуя.

– Спасибо за гостеприимство, – сказал я, не глядя на Ричарда, который появился в дверях спальни с той же сверхъестественной бесшумностью.

Эвелина тут же поднялась, как марионетка, которую дернули за нитки.

– Мы пойдём, – добавил я, уже направляясь к двери, не в силах провести в этом доме ни секунды дольше.

Ричард улыбнулся – широко, неестественно широко, обнажая слишком много зубов.

– Приходите ещё, – сказал он, и в его голосе мне послышалась странная нота: не приглашение, а обещание. Как будто он знал, что мы вернемся, хотим мы того или нет.

Я даже не ответил. Я схватил Эвелину за руку – холодную, как лед – и практически вытащил ее из дома, чувствуя, как паника нарастает в груди, грозя превратиться в крик.

Дверь закрылась за нами с тихим, почти нежным щелчком.

Мы стояли на улице. Ночной воздух, даже пропитанный выхлопными газами и городской грязью, казался невероятно чистым и живым после затхлой атмосферы дома.

Эвелина закрыла лицо руками, и её плечи задрожали – но не от рыданий. От беззвучного, истерического смеха.

– Вы видели? – спросила она, и в её голосе звучало странное облегчение. Облегчение человека, который наконец нашел подтверждение своему безумию.

– Да, – ответил я, доставая сигарету.

Я закурил. Дрожащими руками. Огонек зажигалки казался единственным теплым, живым пятном в холодной ночи. Дым наполнил легкие, и я почувствовал, как никотин начинает медленно успокаивать нервы.

– Что это? – спросила Эвелина, и её голос дрожал. – Что это за… существо?

Я покачал головой, выдыхая дым, который в холодном воздухе свивался в причудливые фигуры, похожие на древние руны или символы, не предназначенные для человеческих глаз.

– Не знаю, – ответил я честно. – Но мы это выясним.

Я бросил последний взгляд на дом. В окне спальни мелькнула тень – высокая, неподвижная фигура, слишком прямая, слишком неестественная. Она стояла там, наблюдая за нами, и я знал, что она будет наблюдать, даже когда мы уйдем. Даже когда мы попытаемся забыть.