Тень ликвидности - стр. 8

– Мариа могла это видеть, – сказал он. – Если у неё был доступ. Или если ей показали. Комплаенс смотрит в два окна: в тексты и в мир. Если она увидела и то, и другое – её стало слишком много.

– Её стало достаточно, чтобы на лестнице появилась гравитация, – сказала Алиса тихо. И погладила пальцем край стола, будто там было что-то живое. – Лев, мы не успеем оплакать её за эту книгу. Нам нужно успеть понять, что она пыталась сказать.

– Мы не пишем книгу, – сказал он и тут же понял, как странно прозвучал этот оборот. – Мы собираем последовательность. Музыка – потом.

Он выделил строки, где встречались цифры, которые любили повторяться в его ночи: «00:01:12», «-47 мс», «offtape». Сохранил копию «log.txt» в локальный контейнер, который не умел говорить ни с кем, кроме него. Флешку отсоединил, положил в конверт, конверт – в карман. С места у окна видна была улица. У стекла стоял тот же серый седан, что и у стадиона? Или другой, такой же? Одинаковость любит экономить средства.

– Ты заметил? – спросила Алиса.

– Заметил, – сказал Лев. – Они умеют ходить парами.

– Мы тоже, – сказала она. – Традиционно.

Официант принёс им два эспрессо, как доказательство, что у мира всё ещё есть простые вещи. Лев выпил свой, как укол. Горько и полезно. Внутри стало тише, как в комнате после того, как перекрыли воду.

– Смотри, – сказал он. – Здесь, в «plan.pdf», строка «Координация: Паломник». Это может быть просто слово. Это может быть название отдела. Это может быть человек. Мне не нравится, что это слово есть. Мне нравится, что оно не объяснено.

– Мне всегда нравится отсутствие объяснений, – сказала Алиса. – Пока я не понимаю, кто его придумал. У меня есть имя и номер. Люди, которые верят, что тот, кто подписывал допник, любит скрытые окна в календаре. Но я не буду говорить, пока мы сидим у стекла.

Лев кивнул. Они встали почти одновременно, как люди, у которых с детства метчиками разбили в одно отверстие резьбу. Выходя, он заметил в витрине двоих – те же куртки, тот же шаг. Он не стал менять маршрут. Он просто стал точнее.

Во дворе, где не видят витрины, они замедлили. Алиса заговорила так, как говорят, когда нельзя перепутать согласные:

– Есть женщина. Кира. Фамилию пока оставим. Умная. Директор по комплаенсу у них. Она не самоубийца и не святая. Она – на работе. Кто-то надавил. Она подписала бумагу, которая позволила одному фонду – знаешь название – получить, скажем, опциональные преимущества в части раскрытия. Если верить людям, которым приходится верить, она попыталась остановить – поздно. Мария что-то нашла. Я не знаю, знала ли Кира о Марии. Я знаю, что Кира живёт теперь как человек, у которого ноги в цементе, а берег далеко.

– Side-letter, – сказал Лев, обижая воздух словом, которое Алиса предлагала не произносить. – «Опциональность». Ладно. Мы не будем это повторять, пока не увидим бумагу. Но в логике всё складывается.

– Завтра она может… – Алиса запнулась, и Лев впервые за утро увидел в ней не журналиста, а человека. – В общем, завтра она не сможет. Сегодня – может. Очень рано вечером. Локация не в офисе. Не в кафе. Лучше – там, где люди из стеклянных зданий чувствуют себя неуютно. У тебя есть такое место?

– Есть, – сказал Лев. – Места, где нет стекла. И где нет сменных камер. Но до вечера нам нужно прожить. Тихо.