Тень ликвидности - стр. 9
Телефон Льва затрепетал, как лист под кондиционером. Сообщение, снова без имени: «Слышно лучше в тишине». Он не показывал. Он просто убрал телефон во внутренний карман и на секунду прижал ладонью. В кармане был конверт с флешкой. Он почувствовал, как две вещи в одном кармане начали жить в одном ритме.
– Поедешь со мной? – спросила Алиса. – Или сам?
– Сам, – сказал он. – Мы уже утроили вероятность заметности. Дальше – хуже. Дай мне час. Я хочу посмотреть кое-что, пока у меня ещё есть привычка не спешить.
– Час, – сказала она. – Потом – на точке. Я напишу адрес в тот канал, который ты не любишь.
– Я люблю вещи, которые не любят меня, – сказал Лев. – Мы с ними честны.
Они разошлись. Лев сел в машину и поехал не домой и не в офис, которых у него не было, а туда, где было то, что он называл «кустом»: маленький кабинет в подвале старого дома, где шум улицы звучит как морской прибой на плохой записи. Он снимал это место на наличные и на привычку – две валюта, которые до сих пор принимают в мире с плохой памятью.
Внутри было прохладно. Он сел, разложил на столе блокнот, флешку, распечатанную задержкой ночь. Вытащил из шкафа старый монитор, подключил к нему ноутбук. Экран загорелся тускло – хорошо. Он снова открыл «log.txt» и «plan.pdf». Увеличил строку «корректировка -47 мс». 47 – не случайность. Это не «около пятидесяти». Это – 47. Он знал один дата-центр, где скрипач однажды сказал ему, что у них «дрейф» на сорок семь, потому что кто-то однажды запомнил эту цифру на тренинге и принес её в прод. Называть людей скрипачами – старая привычка кванта: каждый играет свою партию. Дата-центр назывался «Колокол-2». Он отметил в блокноте: «Колокол? Дрейф 47?»
Он открыл «plan.pdf» ещё раз, на верхней строке «ср, 14:00». Сегодня – четверг. Значит, окно – на следующей неделе. У них есть время. Но в финансовых делах «есть время» – это просто другой вид риска. В углу листа он нарисовал маленькую птицу. Для памяти.
С улицы донёсся короткий автомобильный гудок – как точка в конце чата. Он поднялся, подошёл к двери, слушая тишину. Тишина ответила тишиной – та редкая порода, где нет второго дна. Он вернулся к столу и достал из конверта флешку снова. Переписал всё на чистую карту. Флешку сломал пополам, без драматизма, как палочку для суши. Положил половинки в разные карманы мусора. Простые вещи – лучшее противоядие от хитрых.
Он проверил вторую вещь: свою ночь. Открыл ещё раз скрин с «SRN». Увеличил угол, где жили маленькие буквы. Пиксели расползлись, как лёд по весне. Но сигнатура осталась целой: SRN. Без точки. Без дефиса. Как в старых записях, которые он когда-то прятал от себя. Он положил рядом два изображения: своё – и то, что прислали. В одном угол заваливался вправо, в другом – влево. Две разные руки. Два разных шрифта. Одна подпись. Музыка – одна, инструменты – разные. Это плохо. Значит, поют хором.
Он закрыл всё, кроме блокнота. В блокноте было то, что могло пойти с ним на улицу, не выдав его ноутбук. Он взял ручку и написал: «Сегодня: встретить К. (не называть), проверить «Колокол-2» по людей, сопоставить лаг 47 с ночью; выяснить, кто и как трогал камеры. Мария – не лестница. Лестницы не убивают, если их не подталкивают».
Он поднял взгляд. На стене висела старая, случайно оставшаяся в подвале табличка: «Не входить без стука». Самая ненужная табличка в мире. Но иногда таблички работают – не тем, что написано, а тем, что вспоминается вовремя. Он проверил часы. До вечера – время. До вечера – тишина.