Тень ликвидности - стр. 2
Он вспомнил, как много лет назад они спорили о карамерной слежке в лентах. Кто-то предлагал оставлять однотипную подпись, чтобы запутать конкурентов, кто-то – беспорядочные «грязные» отпечатки, чтобы не поймали форензикой. Лев предложил третье: подпись, которая исчезает, если на неё смотреть. Принцип наблюдателя для рынков. «Сирин» тогда ещё был словом на доске. Потом – прототипом. Потом – чем-то, о чём лучше молчать. Он ушёл раньше, чем проект стал живым. Или думал, что ушёл.
Он открыл локальные заметки и написал: «если это Сирин – он слушает». В паранойе есть утешение: ты рисуешь вокруг себя круг, в котором правила – твоё. Он переставил клавиатуру так, чтобы вентиляция ноутбука не перекрывалась – привычка, родившаяся из тысяч ночей вокруг бликующих экранов. Кружка с кофе коснулась запястья. Кофе был холодным и правильным.
В 00:03:00 волны оборвались. Лента стала скучной, как телефонная книга. Лев пустил скрипт «снятия отпечатка»: сбор всех микрособытий в окно, поиск повторяющихся связей маршрутов, запись переменных в локальную БД. Внизу всплыло «Complete». Он нажал ещё один хоткей – отправка себе же на зашифрованный ящик и в электронный «чулан» на внешнем диске, который не подключался к сети. Вероятность потерять – меньше. Вероятность, что кто-то привыкнет к твоей осторожности – больше. Но он был не из тех, кто искал удобства.
Он прислушался к дому. Ничего, кроме тихого писка БП и дыхания системы охлаждения. Иногда Лев думал, что сервера и город дышат в унисон. Он переводил взгляд между экранами, как хирург между двумя мониторами во время операции: лента и диагностика. На диагностике осталась ещё одна мелочь: странный сдвиг временных меток в одном из пулов, как будто кто-то откалибровал часы на третьей цифре миллисекунд. Мысль отметилась карандашом: «дрейф таймера? намеренный фазовый сдвиг?»
Телефон завибрировал у локтя. На экране – имя, которое будило его реже, чем совесть, но чаще, чем будильник: Алиса. Он не успел взять. Звонок оборвался. Сразу пришло сообщение: «Ты у компа?» Он ответил: «Да». Три точки – как три свечи на графике, которые обещают движение. Она позвонила снова.
– Ты видишь «VitaEnergo»? – спросила Алиса без приветствия. Голос сухой, как у врача, привыкшего сообщать новости.
– Вижу. Они гладят воду в дарках. У тебя что?
– У меня труп, – сказала Алиса. – Комплаенс. Женщина. И документы, о которых никто не должен знать.
Слова свалились на стол так же тяжело, как падает плотный том проспекта. Лев ощутил, как рука по привычке тянется ставить закладку – там, где нужно остановиться и вернуться позже. Но в живых историях закладок не бывает.
– Где? – спросил он.
– Внизу, у их офиса. Скажем, упала. Скажем, «с лестницы». Я не верю в такие лестницы. Мне позвонили через третьи руки. Я уже еду.
Лев открыл ещё одну заметку: «комплаенс – гибель – одновременно с волной». Карандашная линия была неровной. Он остановился на секунду, посмотрел на подпись «SRN», как на маленькое пятно на белой рубашке. Пятна бывают случайными. Бывают – родимыми.
– Что ты от меня хочешь, Алиса? – спросил он, чтобы удержать голос в рамке.
– Чтобы ты посмотрел на это так, как умеешь. Я думаю, что внизу, под этой водой, кто-то двигает камни. И там есть… бумага. Дополнительная. Та, которую не показывают в презентациях.