Телохранитель моего мужа - стр. 21

– На безрыбье и рак – рыба, – мерил меня глазами Марков. – А я люблю рисковать. Завтра и посмотрим, чего вы стоите, Катерина Санина.

Мои имя и фамилию он произнёс по слогам. И рукой махнул, мол, на выход, но, уходя, я каждым позвонком чувствовала его взгляд. Мужской. Заинтересованный. Александра утверждала, что он не крутит с подчинёнными. И я терялась, потому что явно чем-то привлекла внимание великого начальства. На свою беду. Но тогда я ещё не понимала, что значит внимание такого крутого мачо, как Алексей Марков.

11. 11. Рина

Важная встреча тогда прошла так себе. Мне не хватало опыта, но хватило выдержки, а главный немец почему-то был терпелив, хоть в лице его читалось чванливое высокомерие.

– У меня дочь вашего возраста. И я вдруг подумал, что кто-то может быть с ней невежлив лишь потому, что она ещё не имеет достаточного опыта, – признался он на дружественном ужине, где, крепко приняв на грудь, его потянуло на откровения.

– Вы умеете располагать к себе людей, Катерина Санина. Есть что-то такое в вас… беспомощно-жалкое, но очень притягательное.

Я тогда не оскорбилась и не насторожилась. Но слова Алексея никогда не произносились даром. Такой он увидел меня. Такой я ему приглянулась.

К его чести, он никогда не протягивал руки, не зажимал в коридорах, не лапал, не тискал, не бил по заднице и не пытался залезть в трусы. Марков был всегда выше офисной пошлости и грязных поползновений или намёков.

У него выработалась собственная тактика ухаживаний и покорения намеченного объекта. Так умел только он: внешне оставаясь невозмутимым, приручал, надавливая на нужны точки. А их он вычислял мастерски.

Он начал с малого. Таскал с собой на все мероприятия, где могла понадобиться моя помощь. Натаскивал меня и помог устроиться на очень хорошие языковые курсы, где я получила колоссальнейший опыт. Во всех его действиях не просвечивалась доброта душевная: он выжимал из меня все соки, но в то время я была ему благодарна. Счастлива до соплей.

Он притягивал меня своей неприступностью. Каждая его улыбка была как награда или поощрение. Я радовалась свету в его глазах намного больше денег, которых, кстати, тоже стало больше.

Я оставила позади технические переводы и коллег, что поглядывали на меня и с завистью, и с ненавистью.

– У тебя не должно быть подруг, – учил меня Марков. – Не бывает дружбы в рабочей среде. Бизнес не терпит выбора. Или он, или слабость. Дружба – это выбор слабаков. Потому что однажды она потребует от тебя гораздо большего, чем ты сможешь дать. Поставит перед выбором: или ты, или уступи место тому, кто тебе друг. А если ты уступаешь, значит не сможешь удержаться, рухнешь вниз и вряд ли кто-то протянет тебе руку помощи. Утопят – будет вернее.

Меня коробило от его рассуждений, но я оправдывала его тем, что на работе так и есть. Личное – отдельно, карьера – отдельно.

Так постепенно он очищал поле, оставляя мне лишь вакуум. Работу, что поглощала меня с головой. И его, что стал то ли кумиром, то ли наваждением.

Марков снился мне ночами. Днём я разглядывала его мужественный профиль и тихо умирала от любви. Любила его тихо, беззаветно, без памяти. Он казался мне почти богом. Ему хватило полгода, чтобы полностью поглотить меня.

А затем он перешёл ко второму этапу. Явился внезапно ко мне домой с цветами. Я растерялась до слёз. А он молча оглядел скромную «двушку», где мы жили с сестрой. Не выказал ни удивления, ни брезгливости. Просто знакомился и словно вёл какие-то свои внутренние подсчёты.