Телохранитель для дочери друга - стр. 6
Амалия. Опекун. Я. Это «трио» не вяжется друг с другом.
— Какая из меня нянька? Что я могу дать двухлетнему ребенку, учитывая, что полтора года из ее жизни мы не виделись?! — срываю злость на нем. — Раз папаша назначил опекуном тебя, значит, так тому и быть. Успехов! Кстати, в доме ремонт и все жилые комнаты заняты стройкой. Но за небольшую «услугу» я могу пустить тебя в свою.
— Да? — в глазах снова мелькает интерес. — И за какую же?
Ответить не успеваю. Наш странный диалог прерывается чудовищным грохотом. Пока прихожу в себя, Владимир уже бежит на звук. Похоже, что-то произошло в гостиной.
— Разве в доме есть еще кто-то? — спрашиваю на бегу.
— Конечно! Твоя сестра! — рычит, пытаясь открыть дверь. Но замок не поддается.
— Амалия! — пугаюсь. В набитой строительными материалами комнате двухлетний ребенок мог сделать все что угодно… — Почему она одна?! И как смогла запереться?!
— Она спала в детской. Понятия не имею, как она пробралась в гостиную, — отрезает.
За стеной слышится новый грохот. А в следующий момент уникальная дорогущая дверь буквально слетает с петель. Владимир вышибает ее с ювелирной точностью, так, чтобы она не задела никого из нас. Вот это да… ошеломленная, я на секунду замираю. А Вова не теряет времени: влетает в комнату, чтобы спасти ребенка.
— Черт… Как ты туда залезла?!
Отмираю и бегу следом. Поднимаю глаза и вижу, как малышка сидит на монтажной лестнице и тянет ручки к банкам с краской. Одна из них уже валяется на полу, растекаясь черной кляксой.
— Амалия… не делай этого… прошу! Осторожнее!
Ребенок слышит мой голос и медленно поворачивает голову на звук. Только бы не упала, Боже… как она смогла туда забраться, это же высоко!
— Ля-ля?! — взвизгивает и теряет интерес к банкам. Узнала?! Неужели она меня помнит?!
Малышка пару секунд смотрит на меня, и, вероятно, решает вернуться на землю. А затем до ее сознания доходит мысль, что слезть оттуда гораздо сложнее, чем подняться. В огромных глазах мелькает страх. И сейчас я слишком хорошо чувствую ее эмоции, и сама начинаю паниковать.
— Не бойся… — забываю про Вову и кидаюсь на лестницу. Главное, снять девочку сверху и убедиться, что ее здоровью ничего не угрожает. — Сейчас сестренка тебя вытащит… только держись крепче!
Хватаюсь за неустойчивое основание, чтобы забраться наверх.
— Стой! Это опасно. Я сам, — Владимир хватает меня за талию и возвращает на твердый пол. Но я не чувствую опоры под ногами. Я ощущаю только жар его тела и то, как колотится сердце. От адреналина, конечно… близость ни при чем. Владимир серьезно смотрит мне в глаза. Может быть, владеет гипнозом? Пара мгновений и я безропотно подчиняюсь, следуя его приказу. Амалия вопит. Кажется, что она вот-вот рухнет. — Говори с ней, отвлеки внимание!
Если бы на кону не было здоровье моей маленькой сестренки, то я, возможно, поспорила бы с ним. Но сейчас нет времени выяснять, «кто больше достоин быть героем». Поэтому киваю и отхожу назад. Отвлечь внимание? Чем? Здесь нет ничего кроме строительных материалов.
— Малька, смотри! Будем рисовать! — не нахожу ничего умнее и со всего маху шлепаю ногой по кляксе на полу. Черные капли разлетаются по белоснежным, только что покрашенным стенам, оставляют «узоры» повсюду. Словно сумасшедший художник, решивший превратить комнату в экспериментальный зал, я продолжаю предаваться безумию. Моя кожа и светлые джинсы покрываются черными пятнами. Если бы отец видел это… его перфекционистская душа вряд ли оценила бы экспрессию. Но вот Амалия внезапно затихает. Ее крик сменяется смехом. Она с радостью швыряет вторую банку. На этот раз под ее рукой оказывается серебристая краска. Жестянка летит вниз, едва не нахлобучиваясь мне на голову и разбавляя черноту мерцающими «звездами».