Te amo. Книга для мамы - стр. 5

Конечно, выяснила.

– Меня зовут Тамара. Гулко, громко, ярко. Попробуй крикнуть: «Та-ма-ра!» Здорово же?

И он неожиданно закричал, прижав к губам руки, сложенные рупором.

Под сводами университета гулко откликнулось: «Та-ма-ра».

Но мы уже, хохоча, неслись в сторону остановки.

Потом был год длинных писем, его забрали в армию, где ему очень пригодился английский. В чем – он не уточнял.

Нет, мы больше не виделись. Только один раз после армии.

А потом…

Потом он покончил с собой.

И все.

Потому я так далеко и спрятала его фотографию.

А сегодня он зачем-то решил о себе напомнить.

Зачем?

Я вспомнила. У него сегодня день рождения.

Несколько лет на столе у нее стояла баночка с цикорием. Ну вы знаете, он заменяет человеку кофе, если тот ударился в ЗОЖ.

Он был именно таким человеком: не пил кофе, черный чай, ненавидел пирожные и, конечно, не пил алкоголь.

Она же пила кофе и – о ужас! – вино.

Однако судьбе было угодно, чтобы их пути пересеклись.

Ему пришлось временно пожить у нее.

Так в ее квартире появился напиток из цикория, замороженная грудка индюшки, много овощей и фруктов.

Ей было хорошо и интересно с ним. Их волновали одни и те же проблемы, они читали одни и те же книги. Если честно, то этот странный человек ей очень нравился, ей даже казалось, что она в него влюбилась.

Он мечтал о переезде. Туда, где море, солнце и свобода. Она хотела поехать с ним, втайне ждала приглашения.

Перед отъездом он привел в ее квартиру девушку, которая, оказывается, тоже ждала его приглашения в светлое будущее.

Эта девушка, как и он, придерживалась ЗОЖ, не пила кофе, а напиток из цикория просто обожала.

Они сидели на кухне, пили этот напиток, и он смотрел на эту девушку почти так же, как раньше – на нее, когда по вечерам они говорили о жизни, любви, книгах, будущем.

Они уехали.

А баночка с цикорием еще долго стояла на ее кухне. Лишь через несколько лет она решилась ее выбросить.

Сегодня, проходя мимо зарослей цикория, она всегда вспоминает свою последнюю влюбленность и сладкий ванильный запах цветов кажется ей горьким и неприятным…

Сладкий вкус горького разочарования.

Соседка ругается за стеной:

– Идиот! Сколько можно?! Ты испоганил мою жизнь! Я тебя ненавижу! Ненавижу!

Потом рыдания. Хлопанье дверью.

Внизу воет собака. Видимо, щенок. Потому что вой больше похож на скулеж обиженного ребенка. Такой, со всхлипами и подвыванием.

С другой стороны играет музыка. Что-то современное. Тыдым, тыдым, тыдым. То есть некий упорядоченный ритм, не музыка. И точнее, не играет, а гремит.

Дом живой. Дышит. Говорит разными голосами. Ругается. Эхом повторяет услышанные слова, шуршит водой в трубах, щелкает выключателями, хлопает дверьми.

Огромный дом, где живет много нас. Таких разных и одиноких.

Нас объединяет только шум.

Который абсолютно ничего не значит для вечности.

Как, впрочем, и все мы.

Так в нашем доме спрашивал тот, кто приходил позже всех. Это значило, что он может доесть все-все, что осталось с ужина. Я думала, что так делается во всех семьях.

Я гостила у подруги. Переехав очень далеко от родного города, она скучала. Маленькие дети, вынужденное сидение дома, невозможность с кем-то поделиться проблемами, просто поплакаться в жилетку. Потому что совсем одна. И город чужой, и родственники мужа какие-то странные.