Тайна серебряного кольца - стр. 3

До самого конца зимы Вилберн продолжал свои странные блуждания по становившемуся все более знакомым городу, разрываясь между стремлением побороть в себе отвращение к напряженному труду ради жалкого вознаграждения и неодолимым притяжением театров, музеев и концертных залов. Изредка бастард проводил вместе с Селеной весь день в квартирке доходного дома, и тогда настоящей отдушиной для него оказывалось чтение потрепанных книг, купленных у старьевщика за мизерную плату. Причем в утренние часы благодаря силе кольца Вилберн с первых прочитанных строк мог отделить откровенную графоманию от действительно достойных произведений, получая от последних превеликое удовольствие книгочея, выливающееся настоящим сеансом библиотерапии, во время которого он не просто пребывал на одной волне с автором, но и угадывал дальнейший ход его мысли.

Первые дни календарной весны отметились проливными дождями, быстро изничтожившими снежное покрывало улиц, отчего городской пейзаж лишился обманчивого зимнего уюта и чистоты. Бродя по грязи серых городских лабиринтов меж отсыревших стен обветшалых домов, бастард все более пропитывался окружающей атмосферой уныния и упадка. Изредка пробивавшееся сквозь нависшие над крышами тучи веселое весеннее солнце отнюдь не заряжало его оптимизмом, поскольку становившееся все более ярым светило лишний раз напоминало о неумолимом беге времени, вместе с которым постепенно исчерпываются средства к существованию.

Однажды миновав рыночную площадь с торговыми рядами, он остановился на углу старинного дома со сводчатой аркой и увидел невдалеке от себя сидящего на сырой земле нищего, каковых по городу было тьма. В другой раз он бы не обратил на горемыку внимания, однако взор Вилберна привлекла явственная печать скорой смерти на почерневшем костлявом лице с впалыми щеками и грязной спутанной бородой. Из-за полного отсутствия сил нищий упирался спиной о фонарный столб и только потому еще мог находиться в сидячем положении. Глаза его прикрывали дряблые веки, изо рта выделялась вязкая пенистая слюна, а дыхание, судя по еле различимым через лохмотья судорожным движениям груди и натужному хрипу, было редким и затрудненным. «А ведь я могу помочь ему уйти из жизни достойно, – вдруг подумал бастард. – Конечно, кольцо не исцелит его, зато придаст сил на некоторое время. Бедолага хоть успеет вдохнуть полной грудью и ощутить ясность сознания, чтобы окинуть взглядом свою жизнь, сообщить что-нибудь напоследок или в конце концов помолиться перед надвигающейся вечностью, если желает. Впасть в зависимость от силы кольца ему уже вряд ли суждено по причине скорой смерти, да и состояния хуже нынешнего у него точно не будет». Недолго думая, Вилберн подошел к фонарю, убедился в отсутствии постороннего внимания и уже нащупал свернутый шелковый платок в кармане сюртука, как из-за угла старинного дома выехала запряженная телега, через мгновение остановившаяся прямо перед ним.

– Жив он еще? – спросил слезший с козел возница в помятом цилиндре и, не дожидаясь ответа, подошел к нищему.

Пока не понимающий в чем дело бастард мямлил в ответ что-то маловразумительное, возница проверил у горемыки пульс, после чего поволок его к телеге. Видя, насколько тяжело приходится человеку в цилиндре, Вилберн бросился помогать, и вскоре они общими усилиями уложили нищего в устланную соломой повозку.