Тайна перстня с рубином - стр. 9
– Что это значит, дорогая?
– Это значит, что грабитель, который орудует в городе, добрался и до нашего дома!
В эту ночь в доме Добровольских никто не сомкнул глаза. Папа́ сразу сообщил об ограблении и уже через час в дом прибыл сам обер-полицмейстер Санкт-Петербурга Афанасий Арсентьевич Тявкин. Грузный бульдог с большим пузом в строгой униформе и пенсне.
– Доброй, так сказать, ночки-с, – пролаял он, тщательно скрывая подступившую зевоту, – чем могу быть полезен?
Николай Васильевич рассказал полицмейстеру о краже.
– Так-так-так, – многозначительно протянул Тявкин, – где вы хранили драгоценности?
– Моя супруга держала их в своей спальне в деревянном ларце.
– Что, прямо так-с? Без всякого сейфа?
В разговор вступила Мама́:
– Ну, сюда входит только Глашенька, она выросла в нашем доме, я ей полностью доверяю.
Полицмейстер усмехнулся:
– Глашенька, говорите-с?
– Да, премилая собачка, хорошо служит и очень любит нашу семью.
– Премилая, говорите-с? – Тявкин задумчиво покрутил ус. – Значит, никто-никто, кроме этой м-м-м, этой Глафиры, не мог попасть в вашу спальню? Мне нужно допросить вашу служанку, графиня.
Мама́ смутилась:
– Ах, Афанасий Арсентьевич, это пустое. Поверьте мне, Глаша здесь совершенно ни при чём. Ну не могла эта собачка причинить вред нашей семье. Я знаю её с самого рождения, когда она была совсем малышкой, щенком.
– Что ж, графиня, это моя работа. Мне нужно непременно допросить Глафиру и всех ваших слуг. А когда, собственно, вы в последний раз видели свои драгоценности-с в полном составе, так сказать?
Ровно за два часа до прихода гостей, в четыре часа полудни, я уже была одета и взяла из шкатулки серьги с изумрудами и изумрудное колье – Глаша помогла мне их надеть. Только эти украшения у меня и сохранились теперь, ведь я была в них весь вечер, – Мама́ всхлипнула, – после этого я закрыла ларец и вышла из комнаты и более туда не заходила весь вечер…
Пока обер-полицмейстер беседовал с Мама́ и Папа́, Лиззи с Анет в тёплых халатах, из-под которых виднелись ночные сорочки, стояли за дверью папиного кабинета и слушали каждое слово.
Лиззи сжала лапы в кулаки и прошептала:
– Ах, этот полицейский даже не удосужился понюхать ларец! Он бы сразу понял, что наши слуги тут ни при чём.
– Но кто же мог это сделать? – Анна вопросительно посмотрела на сестру.
– Любой из гостей мог выйти во время вечера в холл освежиться. В холле есть проход в коридор, где расположены уборные, а рядом с ними небольшая дверка, за которой находятся ступени, ведущие в мамину спальню, – ответила Лиззи.
– Да, знаю, Глаша часто использует именно этот проход, когда прислуживает маме.
– Так вот, любой из гостей мог притвориться, что вышел в уборную, а сам тем временем пробраться в спальню Мама́ и забрать драгоценности!
– Очень может быть, – согласилась Анет.
– А давай сбегаем в холл и понюхаем весь путь от уборных до маминой спальни, может обнаружим что-то интересное? – предложила Лиззи.
Анна кивнула, и девочки убежали. Сёстры спустились по главной лестнице в холл, где на стуле дремал лакей Терентий, и тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить слугу, прокрались в коридор. У дверей в уборные сестры встали на четыре лапы и принюхались.
– Как много незнакомых запахов, – прошептала Лиззи.
– Вечер был долгим, многие гости выходили освежиться, – ответила Анет.