Святой самозванец - стр. 11
Сегодня семейный лимузин должен был отвезти ее в «Бергдорф», что на Пятой авеню. Но лимузин припарковали у магазина, где продается «одежда для улицы в стиле фанк».
Сэм приготовился ждать, время от времени поглядывая на пустое заднее сиденье «Рейнджровера». Феликс купил его много лет назад, когда Мэгги была беременна. Он держал его в гараже своего дома в Клифс Лэндинг, и теперь, когда она вернулась, отдал ей. Она тогда чуть не родила Джесса в этой машине.
Всякий раз, когда Сэм находился в этом автомобиле, он вспоминал ту давнюю ночь: Мэгги стонет на заднем сиденье, Феликс пытается остановить роды, хотя у него нет нужных лекарств, Сэм в багажном отделении отстреливается от людей Брауна. Он вынес Мэгги из «ровера» в темноту Центрального парка, где попал в перестрелку, после которой пролежал в коме десять лет, одиннадцать месяцев и четырнадцать дней. Он спас Мэгги и ее младенца, но очнулся другим человеком, с необузданным аппетитом и не помнящим себя.
Сэм вышел из комы всего шесть недель назад и обнаружил, что изнасиловал двух женщин, которых любил: Корал, которая отдалась бы ему добровольно в любой день; и доверчивую, любящую Мэгги, почему-то все еще девственницу, хоть она и родила ребенка.
Они обе его простили; по крайней мере он надеялся, что простили.
Сэм не испытывал удовольствия от вождения этой машины из-за всех этих воспоминаний, но Мэгги отдала ее для нового бизнеса, и он не смог отказаться. Какие бы правила она ни устанавливала для их семейной жизни, Сэм знал, что жена и ребенок нуждаются в еде и месте для ночлега.
Он наблюдал, как лимузин мягко раскачивается на рессорах, с дочерью и шофером внутри. Лично у него не было претензий к корейскому мальчику. Он не насиловал девчонку.
Сэм вздохнул, напомнив себе, что должен благодарить Бога за то, что вернулся и может разъезжать по Нью-Йорку. Как только смог оставить ненадолго Мэгги, он начал заново знакомиться с родным городом. Ездил по веткам метро из конца в конец и наблюдал за людьми. Садился в автобусы и ездил по улицам, на которых стало больше машин, наслаждался дующим в лицо ветром, вкусом еды, привыкал к одежде и прическам людей, так не похожим на те, что он видел десять лет назад. Снова он ходил пешком по жилым районам, возвращая силу телу, нюхал все – от тортильяс до круассанов в печи.
Он любил видеть глаза женщин – круглые и овальные, темные и светлые. Они могли обвенчаться с ним в местной iglesia[6], затрахать до смерти за один день, спасти его душу или проклясть, понести от него ребенка или убить ночью. Прежний Сэм ответил бы на некоторые безмолвные приглашения, просто чтобы посмотреть, выживет ли он. Новый думал о счастье только одной женщины. Двух, если ему когда-нибудь доведется увидеть Корал.
Кроме того, что башни-близнецы больше не возвышались над горизонтом города, самой заметной переменой, которую увидел Сэм Даффи в Нью-Йорке, была демография. По его оценкам, город разбух на добрых полмиллиона, возможно больше, за те годы, когда он лежал в коме под охраной у Теомунда Брауна.
Пользуясь любым предлогом, чтобы заговорить с незнакомыми людьми в городе, полном туристов, Сэм спрашивал дорогу и заводил беседы. Куда они идут? Чем занимаются? Он слушал акцент, опираясь на свой юношеский опыт моряка, и определял национальность. Удивлялся, видя больше азиатов, меньше белых и черных, и поразительно много носов, словно сошедших со стен храмов майя, или профилей с пирамид ацтеков. Если бы он не был уверен в обратном, то подумал бы, что находится в Техасе или другом пограничном штате.