Святая Земля. Там, где прошли стопы Его - стр. 21

– Матушка! – взмолился я. – Тех, кому трудно, пусть везут, но кто в силах, оставьте. На вершине встретимся.

Везущая нас матушка Ирина адресовалась к водителю, тот воздел к небесам руки, оторвав их от руля (автобус в эти секунды сам управлялся с поворотами), и что-то сказал. Матушка перевела:

– Он сказал: зачем же мучить ноги, когда еще полиция не перекрыла въезд?

Так что в пятый раз, поднимаясь на Фавор, я не мучил ноги. Но мучил сознание. Вот, думал я, вспоминая предыдущие посещения Фавора, сейчас умотают на серпантинах, вывалят у ворот в монастырь, скажут: на всё двадцать минут, и обратно. И вдруг ликующая мысль охватила меня: сегодня же служба Преображения Господня, август, шестое число. По-современному – девятнадцатое. Я не говорю: по новому и по старому стилю, благодарный одной старухе-паломнице. Когда я сказал именно эти слова: «По старому стилю сегодня шестое августа», – она сурово поправила: «Не по старому, а по Божескому».

Итак, палестинец завез нас почти на вершину Фавора. Остановленные полицейскими, мы вышли из автобуса. Матушка предупредила: далее будет такая давка, что непременно «растеряемся», но чтобы мы помнили, что в пять утра собираемся у автобуса, запомните номер и облик, а если кто желает спуститься с горы сам, то – в полшестого внизу.

Я остался один. Но странно сказать – один, когда вокруг столпотворение. Я продирался сквозь разноязыкое нашествие, вспоминал предыдущие приезды. Они всегда были малолюдными. Успевал отойти ото всех, побыть в одиночестве, подышать запахами сухой травы и перегретой земли. Сейчас главным запахом был запах жареного мяса. Пылали, особенно справа от дороги, костры, гремели гитары, звякало стекло винных и пивных емкостей. Сзади и спереди наезжали машины, пикали и бибикали. Как они продирались? Здесь и всегда-то узко, а тут еще по обеим сторонам были припаркованы.

Я пробился к площадке перед входом в монастырь. где то место, на котором мы выпили за Святую Русь вина из Каны Галилейской? Под этой сосной? У этого ограждения? Но тогда мы были одни, а сейчас здесь целый город торговли и удовольствий. Крики, запах костров и еды. Но над всем этим из репродукторов лилось: «Кирие, елейсон!» То есть служба праздника Преображения началась. Я заторопился, шел к храму подпевая: «Агиос о Теос, агиос исхирос, агиос атанатос!» – «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный».

Служба передавалась через репродукторы, но, даже и усиленный техникой, звук молитвы не мог заглушить криков толпы. Радоваться пришли, оправдывал я их. Надо найти место поближе к храму и стоять. Вот и все. И ждать схождения облака, из такого же когда-то проглаголал Господь: «Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте». И, услышав это, пали на лица свои святые угодники Петр, Иаков, Иоанн. А Спаситель запретил им говорить о виденном, «доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых». Рядом с Учителем видели ученики ветхозаветных пророков Моисея и Илию, которые пришли из невидимого безплотного мира, но были зримы, как люди во плоти. Это были самые высокочтимые праведники библейских сказаний. Фаворский свет, облиставший Христа, в котором и Сам Христос был светом, так поразил учеников, что они возопили к Своему Учителю: «хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии». (Мк. 9, 5) приписывает эти слова апостолу Петру: он «не знал, что сказать, потому что они были в страхе».