Своя Беда не тянет - стр. 27

Как будто мне было дело до его дедушки!

– Меня зовут Глеб Сергеевич Сазонов, – с трудом выдавил я из себя, ладонью прикрывая жёлтое пятно на кресле.

– Ах, чёрт! – Пётр Петрович хлопнул себя по лбу так, как на занятиях по актёрскому мастерству изображают прозрение. – Мне же говорили, что у вас два имени! Просто я забыл, какое из них настоящее.

Это меня окончательно добило, ладони взмокли и прилипли к креслу. Скорее всего, этим тонким психологическим этюдом недоделанный болгарин хочет заставить меня рассказать историю обретения мною двух имён. Но он вдруг хлопнул в ладоши, воскликнул: «К делу! К делу!» и задал конкретный вопрос:

– Что вы можете сказать по факту обнаружения в школе трупа ученика одиннадцатого класса Игоря Грибанова?

Я так обрадовался такому повороту событий, что подробно выложил ему всё: про бутылку, про разговор в туалете, про то, что закрывал и опечатывал тир и этому есть свидетель – Капа.

– Кстати, там ничего не пропало? – доброжелательно прервал он меня.

– Нет, я вместе с оперативниками заходил туда. Ничего не тронуто. Двенадцать пневматических винтовок и пять софт-пистолетов – всё на месте. Впечатление, что в тир никто не заходил. Или не успел зайти.

Он кивнул, кивнул, и ещё раз кивнул.

Я решил, что разговор закончен, отлепился от дерматина и встал.

Питров снова кивнул. Не успел я сделать и шага, как он весело, как у родного спросил:

– Вы влюблены?

От неожиданности я сам себе больно наступил на ногу. В голове одна за другой пронеслись догадки: кто-то видел, как я утром отцеплял Марину от якоря, кто-то видел, как я догонял Беду и пытался объясниться с ней, кто-то решил, что всё это имеет отношение к делу и думает, что я причастен к убийству. Я с ужасом подумал, что Грибанов мог быть неравнодушен к Марине, а незамужняя Марина запросто могла заигрывать с Грибановым. Я впервые в жизни пожалел, что не прислушивался к сплетням в учительской.

– Вы влюблены?! – пристал ко мне с дурацким вопросом Питров, словно был ведущим телешоу.

– Что вы, – ляпнул я, – в моём возрасте у меня менее романтические потребности.

– И все-таки! Вы нежно относитесь к своему сожителю? – спросил Питров с доверительностью врача, который интересуется, какой у вас стул.

Я рухнул в дерматиновое кресло.

– К кому я нежно отношусь?

– Ну, ни для кого не секрет, – весело отмахнулся от моего недоумения Пётр Петрович, – что вы недавно расстались с женой и живёте с мужчиной. У вас бурные, сложные отношения. Сегодня он хотел от вас уйти, а вы носились за ним по школьному двору и кричали: «Вернись, возлюбленный!» Я не просто так вас об этом спрашиваю. Что за человек ваш возлюбленный? Можно ли ему доверять? Ведь он имеет свободный доступ в школу, а если у него нетрадиционная ориентация… сами понимаете!..

Он верещал, как канарейка по утру, которую можно заткнуть, только набросив на клетку чёрную тряпку.

– Это наши бабы вам пропели? – я выдернул из дырки в кресле кусок жёлтого поролона.

– Завуч, – он с интересом посмотрел на жёлтый кусок в моей руке. – Она утром водит внука в садик. Мимо школы. Случайно видела.

– Значит так, – я пульнул жёлтый ошмёток в мусорное ведро, но не попал. Питров, не скрывая спортивного интереса, вздохнул разочарованно. – Возлюбленный – это фамилия. Я кричал не «вернись», а «ходи сюда». Это разные вещи.