Сволочи - стр. 7
По внешнему краю нары окантованы толстым металлическим «уголком».
На верхних нарах, лицом к камере, ногами к стене, лежит Котя-художник с перевязанной головой и об металлический край нар сосредоточенно затачивает черенок ложки до бритвенной остроты...
Котя-художник – «кликуха». Или – «погоняло». По многочисленным протоколам «приводов» и по нынешнему уголовному делу, он – Константин Аркадьевич Чернов, бывший ученик средней художественной школы при ленинградской Академии художеств. Вор смелый, опытный и очень авторитетный. Несмотря на свои четырнадцать...
Два пацана в глубине нижних нар играют в «двадцать одно» без карт. На пальцах.
Кто-то спит... Кто-то всхлипывает в подушку, набитую соломой.
Один мочится в парашу...
Еще один поет «Тюрьму Таганскую...», а его приятель записывает слова песни огрызком карандаша на клочке бумаги. Торопится, не успевает, переспрашивает:
– Как, как?..
– «...все ночи, полные огня...»
– Ага... – записывает. – Дальше!
– «Тюрьма Таганская, зачем сгубила ты меня?..»
– Ну, бля!.. Медленнее пой! Видишь, не успеваю?!
Костя Чернов усмехается на верхних нарах, затачивает ложку.
Два конвоира ведут двух великовозрастных парней. Их останавливает встречный капитан:
– Осадчий, Рыскулов! Вы куда этих гастролеров ведете?
– В седьмую, товарищ капитан!
– Чего, совсем охренели?! Там же одни малолетки!..
Парни весело переглянулись. Один подмигнул другому.
– Товарищ майор Сапаргалиев приказали, – говорит Осадчий.
– Взрослы камеры – местов нету, – добавляет Рыскулов.
Скрипит дверной засов, поворачивается ключ в замке. Котя-художник молниеносно прячет ложку с заточенным черенком. Тяпа отрывается от созерцания уличных ног, поворачивается...
Всхлипывающий пацан испуганно будит спящего. Все настораживаются. Открывается дверь камеры.
– Заходи! – командует Рыскулов.
Двое великовозрастных входят в камеру малолеток.
Дверь закрывается. Слышен засов, слышен поворот ключа...
– Тэ-э-экс... – протягивает Первый взрослый парень и внимательно разглядывает своих новых сокамерников.
Второй тут же берет за ноги лежащего на нижних нарах пацана и сдергивает его на пол. Потом второго – того, который плакал.
– Не по чину место занимаете, малыши! – улыбается Первый.
– К парашке, к парашке... – говорит Второй. Первый садится на нижние нары, точно под лежащим на верхних Котей-художником...
– Бугор в камере есть? – спрашивает он.
– Нету... – растерянно говорит один из пацанов.
– Врешь, есть! – уверенно говорит Первый.
– Кто?.. – удивленно спрашивает Тяпа и оглядывается.
– Я! – отвечает Первый.
Он оглядывает Тяпу с головы до ног и говорит корешу:
– А не поставить ли нам этого маленького штымпа на усиленное питание?
Второй смотрит на Тяпу, весело говорит:
– Точняк! – И к Тяпе: – Тебя как звать-то, сявочка?
– Тяпа...
– Это – кликуха. А в протоколе?
– Тяпкин Валентин Петрович.
Первый заржал:
– Вот ты у нас и будешь не Валентин, а Валентина!.. Валюшка ты наша... Сейчас ты у нас, как киска, сосать будешь!..
– Чего «сосать»? – не понял Тяпа.
Двое парней зашлись в хохоте! Даже не заметили, как медленно стали слезать с нар остальные пацаны...
– Пиписечки наши сосать будешь, – объяснил Первый Тяпе. – А потом мы тебя в очко отшворим...
– Поставим в очередь и так аккуратненько каждую ночь харить в жопочку тебя будем. Теперь понял? – ласково сказал Второй.