Светлейший - стр. 51
А мимо проносились селения, церквушки на пригорках, покосившиеся избы, угрюмые подворья… Перепуганные куры с кудахтаньем разбегались перед экипажем.
Примостившись у окна, Яков снова задремал. Глядя на друга, Потёмкин зевнул, потянулся, встряхнул головой. Открыл дорожную сумку, нехотя достал книжку, переданную Денисом, – «Путешествие сэра Джерома Горсея» 1626 года издания.
– На вот, Гриц, почитай, – напутствовал его перед отъездом Фонвизин. – А то пятьсот вёрст в дороге. Всё одно делать неча. Но смотри не потеряй да не забудь вернуть потом.
– Как же, вернёт обязательно, коль башка на месте будет, – хмуро вставил Яков.
– Типун тебе на язык, – снова прошептал Гриц. Открыл книгу, полистал, опять зевнул, но читать начал.
В записках англичанина Григорий вскоре обнаружил массу неточностей.
– Нет, ты глянь, Яшка! – возбуждённо произнёс Потёмкин, – что этот Горсей пишет: «Опричники царя Ивана Грозного в 1570 году убили в Новгороде около семисот тысяч жителей». Откуда?.. Жителей там в то время всего-то тысяч тридцать от силы было, точно знаю.
Булгаков зевнул и нехотя открыл глаза.
– Да врут они все, а уж англичане в первую очередь, Гриц. Одни врут нарочно, дабы возвести поклёп на нас, русских, другие от лени, без умысла, но итог тот же. В посольских приказах этого Джерома Горсея звали Еремеем, для конспирации, видимо. Царю Ивану Грозному подсобил этот Горсей: оружие и припасы для Ливонской войны на тринадцати кораблях из Англии благополучно допёр. Себя, конечно, не забыл – прикарманил, как видно, не по чину много. Скандал… И конфузы часто случались у него с аглицкими купцами. Царь, однако ж, прощал этому хлыщу провинности, помнил услугу.
Вот намедни архивы в канцелярии ведомства моего разбирали, как раз за те годы. И что ты думаешь, Гриц? На совести нашего кровожадного царя Ивана за все годы его царствования не насчитали мы и четырёх тысяч казнённых!.. Каково? А если учесть, что многие из них честно себе заслужили казнь изменами, клятвопреступлениями и ещё много чем, то получается, что напрасно убиенных – ещё меньше.
– Так это только по вашему ведомству, а по другим, поди, тоже записи имеются, – засомневался Потёмкин.
Карета внезапно остановилась. Друзья выглянули наружу. Их экипаж стоял на окраине небольшой деревеньки. Чернели покосившиеся избы, изгороди завалились набок, подле амбаров куры выискивали зёрна. Две бабы, копавшиеся в огороде возле одной из лачуг, заткнув за пояс полы юбок, внимательно глядели в их сторону.
Дорогу переходило стадо коров. Прямо перед копытами коней улеглась огромная рыжая собака. Псина уставилась на непрошеных гостей и уступать дорогу явно не торопилась. Пастух, рыжий мальчонка с облупленным носом, застыл на обочине, сжимая кнутовище, и с раскрытым ртом разглядывал остановившийся экипаж.
– А ну, псина, брысь отседова, – раздался голос кучера. Он с опаской обернулся, ожидая очередных проклятий «бешеного» седока, и развёл руками. – Тварь… она ить безмозглая. Надоть ждать, – пробормотал он на всякий случай.
Стадо, не торопясь, продолжало двигаться. Наконец последняя корова покинула тракт. Собака встала, презрительно гавкнула и медленно, с достоинством затрусила вслед за коровами.
– Тьфу… туды же, – с гонором, – без злобы произнёс кучер и тронул вожжами.