Светлейший - стр. 50

Старый фельдмаршал задумался. Затем, видимо, поразмыслив, произнёс:

– И всё же зря государь завоёванное Россией вернул Фридриху, контрибуций не востребовал. Ей богу, зря! Ошибка это! Да какая ошибка! Прав, наверное, был Кейт.

Бутурлин поднялся, заложил руки за спину и стал расхаживать по веранде. Друзья продолжали стоять, не решаясь нарушить тишину. Наконец граф подошёл к столу. Тихо, чтобы слышали только присутствующие, произнёс:

– Заметьте, господа! Я не спрашиваю у вас имен главных заговорщиков, а значит, в любом случае их не выдам. Но очень надеюсь, они знают, что делают… И ещё! Позвольте уточнить, молодые люди. Хочу знать своё место при новой власти. Новая метла… сами понимаете!

Яков и Денис посмотрели на Григория.

– Говорить буду честно, граф. Сих инструкций я не получал, – ответил Потёмкин. Булгаков укоризненно покачал головой.

– Однако ж известно мне, что Екатерина Алексеевна не раз о вас добром поминала, – вовремя вспомнил Гриц слова Орлова.

– Хм… Что не стал посулами прельщать – ценю. Хорошо, пусть будет по-вашему. Пути Господни неисповедимы – всё в руках Божьих.

Молодые люди облегчённо вздохнули.

– Войска и жители Московской губернии должны поддержать новую императрицу, – на всякий случай уточнил Потёмкин. – Будет лучше, если вы, Александр Борисович, на всех дорогах к Москве заслоны поставите. В город до времени никого нельзя пускать, пока гонец лично от нас не прибудет к вам с известиями.

– С какими только… – проворчал граф. – Заслоны… Не думаю, что можно долго держать всё в секрете… Ежели свергать власть, то быстро надобно. Ох, лихоманка на мою голову. Ну уж, как решил, так тому и быть. Давайте, господа, на посошок да прощаться будем. Выпили все, даже Потёмкин. Друзья молча, по-военному попрощались с хозяином и покинули усадьбу московского генерал-губернатора.

– Да поможет вам Бог! – вслед заговорщикам произнёс старый фельдмаршал и, закрыв глаза, перекрестился.

***

Рано утром следующего дня Григорий и Яков выехали из Москвы, держа путь в столицу.

Закрыв глаза, они некоторое время ехали молча. Под окрики ямщика30, подгоняющего лошадей, и нудную дорожную тряску каждый думал о своём.

«Как всё обернётся?!.. В опасное дело ввязались. Ох, чует сердце, зря в Москву приехал. В Вену надо было ехать, а не выпрашивать отпуск. Да теперь что уже… Слово Грицу дали», – искоса поглядывая на друга, мысленно сокрушался Булгаков.

Потёмкин, хотя и старался казаться внешне спокойным, но, забывшись, покусывал ногти, из-за чего Яков догадался о его волнении. И Булгаков, прикрыв глаза, отвернулся.

«Ну и нервы у Яшки! Спит себе. Тут, глядишь, по приезде в столицу генерал Юшков, а то и сам Корф поджидает с кандалами… Какой тут сон? А, впрочем, поздно думать, всё равно назад дороги нет. Я вроде бы всё выполнил до срока, что Орлов указал. Бутурлин дал согласие. Москва на нашей стороне. Что ещё надо?..» – размышлял Григорий.

– Что надо?.. Поспешать, вот что надо, – с внезапной решимостью прошептал Потёмкин. И повторил: – Поспешать.

И виц-вахмистр, приоткрыв дверцу кареты, заорал на ямщика, чтобы гнал быстрее. От этого крика со своей лавки подскочил Яшка с перепуганным лицом.

– Матушка Лизавета-государыня, царство ей небесное, указ когда ишо издала, что поболе десяти вёрст в час ехать не можно! Бешеный какой-то, – огрызнулся ямщик, но, несмотря на дурную дорогу, стеганул коней что есть мочи, и те, заржав от несправедливости, помчались, обгоняя ветер.