Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - стр. 53
Маати присел. Через зал потекли утхайемцы, переговариваясь поверх бумажных кип и свитков.
– Вы могли бы отказаться.
– И выставить себя кем? – Хешай вяло усмехнулся. – Не обращай внимания, Маати-кя. Разнылся старый пень, вот и все. Дело предстоит дрянное, но ничего не попишешь. Работа как-никак.
– Убивать лишних младенцев заморских богачек, – поддакнул Бессемянный тем же дерзким тоном, но с примесью чего-то нового. – Действительно, для нас это пара пустяков.
Хешай вскинул голову, сжал кулаки, сморщил лоб от натуги и ярости. Маати услышал звук падающего тела. Андат распростерся на полу, вытянув руки в таком глубоком раскаянии, что Маати понял: по своей воле он никогда бы так не лег. Губы Хешая дрожали.
– В общем… мне ведь не впервой, – глухо произнес он. – Хотя этого никому не пожелаешь. Ни женщине, никому. Скорбный торг недаром таким зовется.
– Хешай-тя! – окликнул женский голос.
Она стояла рядом с распластавшимся андатом. Увиденное до того потрясло ее, что от высокомерия не осталось следа.
Маати встал и принял позу приветствия. Хешай ослабил власть над Бессемянным, позволяя тому подняться. Андат стряхнул с платья невидимые пылинки и взглянул на поэта с горчайшим укором, после чего обратился к девушке.
– Лиат Чокави, – произнес он, пожимая ей запястье, словно старый друг. – Рады вас видеть. Верно, Хешай?
– Безумно, – буркнул поэт. – Быть вверенными недоучке-помощнице – куда уж лучше.
На ее лице отразилась оторопь: маска самоуверенности соскользнула, глаза расширились, губы сжались в нитку. Тотчас она стала прежней, однако Маати понял – или решил, что понял: удар Хешая попал в цель, а жертва виновата лишь в том, что угодила под горячую руку.
Хешай встал и изобразил готовность к переговорам, но церемонность его позы усугубляла оскорбление. Маати вдруг стало за него стыдно.
– Зал для встреч там, – махнул Хешай, после чего развернулся и зашагал в указанную сторону.
Бессемянный поплыл рядом с ним, оставив Лиат и Маати догонять.
– Извини его, – тихо сказал Маати. – Это из-за скорбного торга он сам не свой. Ты ни в чем не виновата.
Лиат бросила на него недоверчивый взгляд, но смягчилась, когда поняла, что он опечален не меньше ее. Она ответила едва заметной позой благодарности, какими обмениваются друзья.
В зале для встреч было пусто и жарко. Единственное окошко оказалось заперто; Хешай толчком его распахнул. Поэт сел за низкий каменный стол и показал Лиат место напротив. Она скованно села и достала из рукава связку бумаг. Бессемянный стоял у окна и, хищно осклабившись, следил за поэтом, пока тот просматривал документы.
– Я могу чем-то помочь, Хешай-кво?
– Принеси чая, – буркнул тот, не отрываясь от бумаг.
Маати оглянулся на девушку, потом на Хешая. Андат, видя его замешательство, нахмурился. Затем черные глаза озарились догадкой, совершенные руки создали позу просителя, хотя Маати не понял, что именно он просит, и опустились, не дождавшись разрешения.
– Хешай, друг мой, тебе достался слишком воспитанный ученик. Сдается мне, он не хочет оставлять тебя одного. – Бессемянный усмехнулся. – Думает, ты снова накинешься на эту юную девицу. Я бы на его месте даже порадовался, глядя, как ты выставляешь себя ослом, но…
Хешай повел плечом, и андата передернуло от боли или чего-то похожего на боль. Его руки сложились в позу извинения. Однако от Маати не укрылось, как нахмурился поэт. Бессемянный все-таки пристыдил своего хозяина. За девушку можно не волноваться. По крайней мере, некоторое время.