Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - стр. 55
– Итани, – поправил Ота. – Теперь меня зовут Итани.
Маати выразил послушание, больше уместное для преданного ученика, как будто Ота до сих пор ходил в черном одеянии.
– Значит, Итани. Не ожидал. В смысле, встретить вас здесь. Какими судьбами?
– Я служу Дому Вилсинов. В качестве грузчика.
– Грузчика?
Ота ответил утверждением. Поэт заморгал, словно пытаясь угадать смысл заморского слова. Когда он заговорил, тон у него был обеспокоенный. Или разочарованный.
– Говорили, дай-кво вас принял. А вы отказались.
«Как просто звучит», – подумал Ота.
Горстка слов смогла вместить то, чем стала его жизнь. Когда он принимал это решение, все казалось предельно ясным и одновременно сложным. Впрочем, как и сейчас.
– Верно.
– Что… Простите, Ота-кво, но что произошло?
– Я ушел. Подался на юг, нашел работу. Я знал, что старое имя придется забыть, вот и взял другое. И… вот и все, наверное. Заключил договор с Домом Вилсинов. Срок уже истекает, а что делать дальше – не знаю.
Маати принял позу понимания, но по складке между бровями было видно, что сделал он так машинально. Ота вздохнул и облокотился на стол, думая, что бы еще сказать, как объяснить свой жизненный выбор. В довершение всех пережитых за день тревог он обнаружил, что не может подобрать слов. Со дня ухода ни разу не пытался объяснить, почему так решил. Да и некому было объяснять.
– А ты? – спросил Ота. – Тебя, вижу, он обучил.
– Старый дай-кво умер. После вашего ухода. Я даже не успел получить черную одежду. Пост занял Тахи-кво, а в школу пришел новый учитель. Наани-кво. Он был еще строже Тахи-кво. По-моему, ему это было в радость.
– Дрянная работа, – сказал Ота.
– Нет, – не согласился Маати. – Просто тяжелая. И жестокая. Но так нужно для дела. Ставки слишком высоки.
Была в его голосе какая-то твердость, заметил Ота, – твердость, которая не происходила из уверенности. Он ответил согласием, но понял, что Маати угадал неискренность позы, и опустил руки.
– Что же ты сделал, чтобы попасть в «черные одежды»?
Маати покраснел и отвернулся. В коридоре кто-то хохотал, и это раздражало. Поговорил всего ничего с едва знакомым человеком, а уже забыл, где находится и что вокруг люди.
– Я спросил Наани-кво о вас, – ответил Маати. – Ему это не понравилось. Мне пришлось неделю драить полы в большом зале. А потом я спросил его снова. И опять заработал наказание. В конце концов… в общем, как-то ночью я пошел мыть полы уже без указки. Мила-кво осведомился, что я делаю, а я ответил: «Завтра пойду задавать этот же вопрос, вот и решил выполнить работу заранее». Он спросил, не полюбил ли я драить камни, а потом предложил повышение.
– И ты его принял.
– Еще бы! – ответил Маати.
Оба надолго замолчали. Ота увидел жизнь, которую отверг. А еще ему показалось, что на лице Маати отразилась жалость. Самое меньшее – сомнение.
– Обо мне никто не должен знать, – сказал Ота.
– Я никому не скажу. Клянусь.
Ота принял позу свидетеля клятвы, и Маати ответил тем же. Оба подскочили на месте: снаружи забарабанили в дверь.
– Кто там? – раздался мужской голос. – Нам здесь назначено!
– Мне пора, – сказал Маати. – Я пропущу переговоры с… Лиат. Вы сказали, что ждете ее, верно?
– Немедленно отоприте! – бушевали за дверью. – Это наша комната!
– Она моя девушка, – ответил Ота, поднимаясь. – Идем. Пока эти не пожаловались хаю.