Сумасшедшие - стр. 4
– Стивен, какой же ты засранец, – ворчу и перебираю заляпанные тряпки.
Натыкаюсь на фонарик, включаю и вставляю себе в рот.
– Гагой гагак!!!
Свет попадает на мои пальцы, и я вижу пятна свежей крови на них. Фонарик вываливается, и в его свете серебряное лезвие пускает солнечного зайчика на прокуренную желтую крышу.
– Господи…
Кажущееся гигантским лезвие тесака, которым Стив отрубал головы лососям…
Его сезонный промысел, позволяющий нам такую роскошь как поливалки, ведь Стивен работает санитаром.
Так вот, лезвие обрамляет тонкая алая каемка, а под ним уже впиталось еще теплое бордовое пятно. На бежевой непокрытой лаком рукояти нет живого места. Светлая грязная ткань в мелкую складочку украшена витиеватыми узорами свежей крови. Не раздумывая, я вылетела на улицу и вышвырнула страшные предметы во тьму.
Началась самая настоящая аритмия, мой движок то запускался, то снова начинал чихать и запинаться на ровном месте, и я почувствовала, как все его клапаны висят буквально на тягучих упругих красных соплях. Грудь больно сдавило, и я набрала килограмм ночного сухого воздуха, чтобы добраться до машины и ехать дальше.
В кромешной тьме не попадались даже несущиеся навстречу фары, лишь черные силуэты, напоминающие призраков-попутчиков, шлялись по обочинам и то и дело норовили выскочить под колеса. Я сбила несколько из них, просто проехала сквозь.
И снова проклятые волосы!
Мой взгляд упал на грязные пальцы, и я поморщилась. Послюнявив темно-красные соленые кончики, я вытерла их о домашний халат. Руки снова на руле, пальцы снова в крови, но она уже образует маленькие теплые капельки на шершавых от рыбной чешуи подушечках. По вздутой под палящим солнцем торпеде забила кровавая морось. Я нажала газ в пол.
Снаружи начал накрапывать дождь, сработали дворники.
Невероятно! В этой развалине есть датчик дождя.
Пластиковые уборщики несколько раз махнули резинками, но лишь размазали что-то густое по стеклу. Я включила свет и закрыла рот рукой.
Кровь!
Кровь капала с неба, стекала по моим руками. Мои глаза начала наполнять горячая липкая влага, которую я никак не могла сморгнуть. Размазывая запястьями по лицу теплую субстанцию, я с трудом могла различать дорогу. Тормоза отказали, а педаль газа кто-то нажал до упора, заставляя тахометр гореть алым пламенем.
Мое высокоскоростное движение остановил деревянный столб, и очнулась я уже на руле под протяжный вой клаксона. Двери заклинило, они просто не желали меня выпускать, и пришлось выбираться через разбитое лобовое стекло, раздирая руки и ноги до мяса.
Тело не слушалось, и я шла словно марионетка на ниточках, подгибая под себя икры. Руки намахивали какой-то собственный ритм, и меня посетила мысль.
Вот бы вместо локтей были уши… а может они там и есть?
По обочинам бежали темные ручьи, и стекались в одно большое устье. А я продолжала идти просто не в силах остановиться. И вот мои ноги уже по щиколотку погрязли в розовой пене, где споткнулись о что-то острое и сломали несколько пальцев. От боли не поняла какие именно. Позади раздались сирены, и засияли красно-синие маячки.
Фары осветили багровое море передо мной. Прибрежная отмель закончилась. Я наступила в резкий обрыв и ушла под воду с головой.
Моги ноги словно залиты в бетоне, я слишком стремительно достигаю самого дна, где плавают убитые мною соседи. Они как морские коньки бесцельно бултыхаются и парят в водяной невесомости. Я вижу Стивена со вскрытым горлом каллиграфичной буквой Т, вижу Брендана, выгуливающего своего, как он говорил, золотистого ретривера.