Судьбы либерализма - стр. 7
До какой-то степени это всего лишь вопрос ярлыков, но все же здесь кроются и вопросы по существу. Один из них заключается в том, полезно ли в принципе разделять школы научной мысли внутри какой-то дисциплины. Даже сам Хайек сомневается на этот счет. В первой главе этого тома, написанной в 1968 году для «Международной энциклопедии социальных наук», он так описывает свое поколение австрийской школы:
И если у представителей четвертого поколения в стиле мышления и научных интересах еще ясно прослеживается венская традиция, их все же вряд ли можно рассматривать как отдельную школу в смысле представления определенных доктрин. Школа тогда достигает наибольшего успеха, когда ее основополагающие идеалы становятся частью господствующего учения и она сама перестает существовать как таковая. Венская школа во многом добилась такого успеха[14].
Однако к середине 1980-х годов он, похоже, изменил свое мнение, приписывая австрийской школе ярко выраженную идентичность, что проявлялось в основном в оппозиции кейнсианской макроэкономике, которая продолжает существовать и сегодня[15]. Современные австрийцы также не могут определиться: некоторые глубоко ощущают свое австрийское наследие, гордятся им как неким почетным знаком, в то время как другие избегают любых ярлыков, придерживаясь концепции, что есть лишь плохая или хорошая экономическая теория, а «австрийской экономики» просто нет. Происходит это из-за глубоких убеждений или связано с попытками убедить всех представителей профессии серьезно относиться к идеям австрийской школы – сказать трудно.
Особый интерес представляет истинный характер отношений Хайека с Мизесом. Последний, вне всякого сомнения, оказал на Хайека большее влияние, чем какой-либо другой экономист. Даже больше, чем Визер, у которого Хайек научился профессии: ведь тот умер в 1927 году, когда Хайек был все еще достаточно молодым. Хайек сам проясняет этот момент в четвертой главе этой книги. Кроме того, Мизес явно считал Хайека самым ярким представителем своего поколения: Маргит фон Мизес, вспоминая о семинаре мужа в Нью-Йорке, пишет: «Каждый раз при встрече с новым студентом Лу надеялся, что один из них сможет стать вторым Хайеком»[16]. Хайек, как он сам нам напоминает, с самого начала всегда недотягивал до только последователя, просто ученика: «Хотя я обязан [Мизесу] за судьбоносный стимул в ответственный момент своего интеллектуального развития и неизменное вдохновение на протяжении десяти лет, пожалуй, я больше всего выиграл от его преподавания, поскольку изначально не учился у него в университете. Я не был невинным юношей, слепо верившим его словам, а пришел уже как дипломированный экономист, прошедший подготовку в параллельной ветви австрийской экономической школы [ветви Визера], из которой он постепенно перетянул меня, хотя и не полностью, на свою сторону»[17].
Есть две часто обсуждаемые области, в которых у Хайека с Мизесом были разногласия: споры о социалистических расчетах и «априорная» методология Мизеса. Вопрос о социализме заключается в том, действительно ли социалистическая экономика «невозможна», как заявил Мизес в 1920 году, или просто менее эффективна, или ее труднее реализовать. Теперь Хайек утверждает, что «основной тезис Мизеса заключался не в том, что социализм невозможен (как это иногда ошибочно понимают), а в том, что он не может обеспечить эффективное использование ресурсов». Такая интерпретация сама по себе вызывает вопросы. Получается, что Хайек выступает против стандартного взгляда на экономический расчет, который можно найти, например, в работе «Капитализм, социализм и демократия» Йозефа Шумпетера или в «Социалистической экономике» Абрама Бергсона