Судьбы либерализма - стр. 9
Также следует отметить, что Мизес не разделяет более поздние идеи Хайека о важности эволюции и спонтанного порядка, хотя отчасти нити этих рассуждений прослеживаются у Менгера. Намек на подобное различие кроется в заявлении Хайека о том, что «Мизес в гораздо большей степени был ребенком рационалистической традиции Просвещения и скорее континентального, а не английского, либерализма…, чем я сам»[24]. Это отсылка к «двум типам либерализма», которые часто упоминает Хайек: континентальной рационалистической, или утилитарной, традиции, выделяющей аргументацию и объяснение, а также способность человека формировать свое окружение, и английской традиции общего права, которая подчеркивает пределы аргументации и стихийность эволюции. В 1978 году, через пять лет после смерти Мизеса, Хайек пишет следующее:
Одно из моих разногласий связано с заявлением Мизеса об основах философии, которое меня всегда беспокоило. Но только сейчас я в состоянии сформулировать, почему оно меня смущало. Мизес утверждает в этом отрывке, что либерализм «рассматривает любое социальное взаимодействие как проявление рационально признанной полезности, где вся власть основана на общественном мнении и не может предпринимать никаких действий, препятствующих свободному решению думающих людей». На данный момент я считаю ошибочной лишь первую часть этого утверждения. Крайний рационализм этого отрывка, от которого, будучи ребенком своего времени, Мизес не мог никуда деться и от которого, возможно, так полностью и не отказался, теперь мне кажется ошибочным по сути. Конечно, к распространению рыночной экономики привело вовсе не рациональное осмысление ее общих преимуществ. Мне кажется, суть учения Мизеса состоит в демонстрации следующего: не мы приняли свободу, поскольку поняли, какую пользу она может принести; не мы создали (без сомнения, у нас не хватило бы на это интеллекта) тот порядок, который сейчас научились лишь отчасти понимать… Человек выбрал его только в том смысле, что он научился предпочитать нечто уже функционирующее, а благодаря большему пониманию ситуации смог лишь улучшить условия этого функционирования.
Хайек опасается, что «крайний рационализм» континентального либерализма приводит к тому, что он называет «ошибкой конструктивизма»: мысли, что социальный институт не может быть полезным, если только он не создан человеком преднамеренно. Он считает, что именно это лежит в основе социалистического понимания: поскольку рынки не создаются, сознательно организованная искусственная система, навязанная, если так можно выразиться, сверху, должна быть в состоянии затмить любую децентрализованную и естественную систему[25].
В результате современная австрийская школа может расколоться на противоположные лагери: «строгих мизесианцев», которые являются «социальными рационалистами» и практикуют «радикальный априоризм», и «хайекианцев», которые подчеркивают спонтанный порядок и пределы рациональности. (Существует и третья группа, «радикальные субъективисты», они придерживаются взглядов Дж. Л. Ш. Шэкла и Людвига Лахманна и отрицают возможность любого порядка в экономических делах.) Эти разногласия еще не разрешены, поскольку природа отношений Мизеса – Хайека не до конца понятна. И следует добавить, что анализ последствий, как именно все это повлияет на дальнейшую жизнеспособность школы, еще предстоит выяснить.