Судьбы либерализма - стр. 16

Этим дискуссиям в кругу Мизеса особый интерес придавали три или четыре особых обстоятельства. Мизес, как любой из нас, остро интересовался основными проблемами анализа предельной полезности, которым почти полностью были посвящены университетские дискуссии. Но вопросам согласования анализа предельной производительности с теорией вменения полезности (чем в начале 1920-х годов сильнее всего интересовался я сам), как и любым другим доработкам анализа предельной производительности, которые обстоятельно изложены, например, в статье Розенштейна-Родана о Grenznutzen (предельной полезности) в книге «Handwörterbuch der Staatswissenschaften»[50], не уделялось в университете того внимания, как во времена Визера или его преемника Ханса Майера. Мизес уже в 1912 году опубликовал свою «Теорию денег»[51], и я почти без преувеличения заявляю, что во время великой инфляции он единственный в Вене и даже, возможно, во всем немецкоязычном мире действительно понимал, что происходит. В своей книге он также представил и развил некоторые идеи Викселля[52], тем самым заложив основы теории кризисов и депрессий. Уже позже, после окончания войны, он опубликовал малоизвестную, но очень интересную книгу о смежных проблемах экономики, политики и социологии[53] и готовился выпустить свою великолепную работу о «Социализме»[54], которая, подняв проблему возможности рационального расчета в условиях отсутствия рынка, обозначила одну из главных тем для дискуссий[55]. Он был почти единственным… по крайней мере, среди людей своего поколения (еще оставалась парочка людей в возрасте, таких как Густав Кассель[56], о которых можно было сказать то же самое), кто до последнего был готов защищать принципы свободного рынка. Уже в то время страстный интерес к тому, что мы сейчас называем либертарианскими принципами, сочетался в нем с огромным интересом к методологической и философской базе экономической науки, что столь ярко характеризовало его более поздние работы. Последнее обстоятельство сделало семинар Мизеса чрезвычайно привлекательным для многих людей, которые не разделяли его политические взгляды и к тому же мало интересовались технической стороной экономики. Но именно регулярное присутствие таких людей, как Феликс Кауфман[57], который по большому счету был философом, или Альфред Шюц[58], который по большому счету был социологом, и кое-кого еще, о ком я сейчас расскажу, придало этим дискуссиям особый характер.

Прежде чем я расскажу подробнее о людях, которые участвовали в этих дискуссиях, хочу сказать несколько слов, откуда взялся тот бескомпромиссный либерализм, из-за которого Мизес в своем поколении казался абсолютно уникальным и почти полностью от всех отрезанным… по крайней мере, среди авторов, пишущих на немецком языке. Конечно, он не был, как может показаться некоторым молодым людям, всего лишь отголоском прошедшей эпохи, ведь между ним и последними классическими либералами лежит целое поколение. К тому же известно, что в начале учебы он находился ровно под таким же влиянием идеалов социальных реформ, как и любой другой молодой человек того времени. Карл Менгер, который еще преподавал, когда Мизес начал учиться (хотя я не верю, что Мизес посещал его лекции[59]), в целом действительно оставался классическим либералом. Но, хотя четвертая (из важнейших) книг Менгера о методах