Судьба магии. Книга вторая - стр. 29

Это дикая магия, которую Фрици скрывает от Совета и показывает только мне.

– Я ничего этого не хочу, – произносит она, поднимая глаза, и звездный свет падает на ее кожу. – Я хочу только тебя.

Я опускаюсь на колени перед ней, единственной богиней, которой поклоняюсь. За ее левым плечом я вижу черный дым костра и оранжевые блики, растворяющиеся в темноте. Справа Черный Лес, громадные деревья, полные волшебства и тайн.

Но этот луг наш. Эта ночь наша.

Отто целует меня, его губы мягкие, заботливые и полные нежной любви, в любую другую ночь я бы растворилась в его ласках. В любое другое время прикосновения его губ к моим было бы достаточно, чтобы заставить меня сдаться, и я бы отдалась его объятиям, позволив его телу заслонить остальной мир.

Но этим вечером я не хочу нежности. Я снова поднимаюсь на ноги, увлекая Отто за собой, и он подчиняется, в его глазах вспыхивает вопрос, прежде чем я заглушаю его слова, прижимаясь своими губами к его. Я ощущаю его вкус, сладость еды, которую он недавно ел, но сам он – вкус головокружения, который я никогда не смогу описать.

Спина Отто ударяется о дуб, и он удивленно охает, когда я двигаюсь к его шее, пробуя, исследуя, оттягивая ворот его туники, чтобы лизнуть плечо.

– Фрици, – выдыхает он и пытается оттолкнуть меня, вернуть себе контроль. – Я хочу, чтобы…

Я отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза. Не могу скрыть дрожь страха, слившуюся с желанием, так что показываю его Отто, страх, который движет мной уже давно.

Хольда сделала татуировку. Ради меня, ради него. Я вижу очертания дерева через ткань туники, и мне хочется верить, что теперь Отто будет в безопасности. По крайней мере в большей, чем прежде.

Но достаточно ли этого?

– Позволь сделать это для тебя, – шепчу ему. – Я хочу, чтобы тебе было хорошо сегодня.

Его глаза вспыхивают. Темнеют.

– Мне с тобой всегда хорошо, Liebste[7]. – Он заправляет прядь волос мне за ухо. – Но знаю, что сегодня тебе пришлось пережить многое. И завтра предстоит еще. И я хочу быть уверен, что о тебе заботятся…

Я заставляю его замолчать поцелуем. Не глубоким. Ничего не обещающим.

– А теперь помолчи, – шепчу ему в губы, – и прими то, что я тебе даю, Jäger[8].

Я не выдумываю то, как пылает взгляд Отто и как дрожат его губы в улыбке. Я хватаю его за запястья и прижимаю их к дереву по сторонам от его тела. Магия покалывает мои руки, и я приказываю лианам поползти вверх по стволу, чтобы обхватить ими Отто.

Но прежде чем они успевают хотя бы коснуться его, мои легкие сжимает спазм и я прерываю заклинание.

Мои запястья горят.

Они давно зажили, даже шрамов не осталось.

Но я все равно чувствую кандалы.

Когда я висела на них в комнате Дитера, а потом меня привязали к столбу. Его клейма жгли мне живот, бедро, ключицу, снова и снова, и…

Моя ладонь прижималась к груди Отто. Чернила и магия татуировки не клеймо, не ожог, не что-то навязанное ему – он выбрал это, он выбрал меня, это не одно и то же…

Прижавшись к Отто, я застываю, и он чувствует перемену во мне, выходя из оцепенения с резким вздохом.

– Фрици? Что не так?

Ничего. Нет, ничего, сейчас нет… пожалуйста, не теперь…

Я целую Отто, но он не отвечает, не прислоняется к дереву.

– Фрици…

«Фрицихен. О, милая сестренка».

Его здесь нет. Его здесь нет. Он в тюрьме в Трире или уже мертв, и больше не существует, и