Судьба магии. Книга вторая - стр. 30

Я утыкаюсь лицом в плечо Отто. В изгиб его шеи. Тяжело, прерывисто дышу, и мое тело содрогается, а руки Отто крепко обнимают меня.

– Liebste, – шепчет он мне в волосы.

Я что-то говорю, касаясь его кожи. Слова срываются с губ, перемешиваясь с рыданием, и я слышу, как они сливаются воедино:

– Я сделала это с тобой.

Моя рука на татуировке. Отто прижимает меня к себе.

– Да, – говорит он. – Мы сделали это. Вместе.

Я отшатываюсь, слезы жгут мне глаза, а потом вспыхивает стыд, обжигающий горло. Я испортила эту ночь. Испортила этот момент. Моя рука сжимает его тунику, и я свирепо смотрю на него, потому что не могу посмотреть на себя.

– Тебе сделают больно, – произношу я, будто он не знает, будто не предвидел неизбежного конца. – Когда мы выступим против Совета. Когда попытаемся изменить отношение к магии и ее использованию за пределами Источника. Тебе сделают больно из-за меня. Из-за этого, – я провожу рукой по татуировке. – Потому что ты связан со мной, а я слишком эгоистична, чтобы оттолкнуть тебя.

Это то же самое? Клеймо, которое поставил на мне Дитер, и татуировка, которую я создала для Отто?

Отто обхватывает мое лицо ладонями, и я не могу смотреть ни на что, кроме него.

– Я решил быть здесь, – говорит он. – Ты уже хорошо меня знаешь. Ты и правда думаешь, что я стал бы делать что-то, если бы не хотел этого? Ты не единственный эгоист. Я здесь, потому что так хочу. Потому что выбрал тебя. И да, мне может быть больно – скорее всего, так и будет. Но я пойду на это, зная, что поступаю так ради нашей миссии. Ради…

– Будь проклята твоя честь, Отто. – Я пытаюсь отстраниться от него, но он держит мое лицо в ладонях, и это мешает мне разозлиться на него. – Ты отмечен мной. Завтра мы будем связаны. Ты говоришь, будто знаешь, что делаешь, но что, если однажды ты захочешь уйти? Что, если все это разрушит тебя?

Я вздрагиваю, из груди вырывается всхлип, и Отто хмурится:

– Разрушит меня? Каким образом?

– Что, если твой бог отвергнет тебя из-за этого?

«Что подумает о тебе твой капитан, который повел себя как шлюха? Увидев тебя такой изуродованной».

– Что, если твой бог отвергнет тебя, – выпаливаю я, – и однажды не смогут тебя спасти? Мы не можем делать вид, будто в прошлом боги не предавали своих избранников. Как нам быть, если богини приведут нас к краху, а твой бог отвернется от тебя? Что ты станешь делать, когда… – я задыхаюсь, но Отто все еще держит в ладонях мое лицо, смахивая большими пальцами мои слезы, – когда поймешь, что последовал за мной по дороге, которая ведет к отчаянию? Ты говоришь, будто знаешь, что делаешь. Но не думаю, что ты все понимаешь, не по-настоящему. Не…

Настала его очередь заставить меня замолчать поцелуем.

Это не нежный поцелуй. Не пронизанный трепетом, не сочащийся любовью, которую Отто выражает в прикосновениях. Сейчас он целует меня так, словно борется за господство. Я же целую его так, словно боюсь, что это в последний раз.

Отто целует меня больно и злобно, и его агрессия поражает меня, я отшатываюсь и, поскользнувшись на траве, падаю. Отто поднимает меня, вынуждая обнять ногами за бедра, разворачивает нас обоих, так что теперь я оказываюсь прижата спиной к дереву. Я снова замечаю, как мало ткани в моем наряде, мои ноги обнажены там, где соприкасаются с талией Отто, а плечи и руки трутся о дерево сквозь тонкую материю.