Судьба магии. Книга вторая - стр. 28

– У меня получилось. – Мой голос спокоен, и это привлекает внимание обеих ко мне. – Я видел Хольду, – добавляю я. – Она помогла мне выбрать татуировку.

– Ты сам избрал дерево? – спрашивает Корнелия.

Я пожимаю плечами. Я хотел защитить Фрици. И это желание приняло форму дерева. Полагаю, разницы нет, но я не хочу ничего объяснять Корнелии, прежде чем не поговорю с Фрици. Если судить по реакции Корнелии, можно предположить, что дерево – мощный символ, и оно, должно быть, связано с таинственным Начальным Древом, которое я еще не видел.

Фрици легко, будто перышком, касается отмеченной кожи. Я вздрагиваю от ее прикосновения, но не из-за боли. Я видел татуировки и за пределами ковена и знаю, что они делаются иглами и чернилами и стоят нескольких дней мучений. Моя же совсем не болит. Она ощущается как часть меня, будто я родился с этой отметкой.

– Древо – самая сокровенная часть наших легенд, – шепчет Фрици. Каждый колдовской ребенок знает о его важности, и я чувствую себя глупо из-за того, что ничего не понимаю.

– Богиня сделала отличный выбор, – замечает Корнелия, когда я ничего не отвечаю. Я не уверен, говорит ли она обо мне или о татуировке. – Однако сейчас нет необходимости демонстрировать это целой деревне, и меня лично не волнуют твои рельефные мышцы.

Я ухмыляюсь.

– Рельефные мышцы? – переспрашиваю я жрицу. Жду не дождусь, когда смогу рассказать об этом Алоису.

Корнелия закатывает глаза.

– Сделай что-нибудь со своим воином, чемпион, – обращается она к Фрици. Поднимает мою тунику и бросает ее Фрици.

– О, это я и планирую, – говорит Фрици с блеском в глазах, когда подходит ближе и наклоняется для поцелуя, в то время как Корнелия отходит в сторону.

Фрици гладит меня по щеке, возвращая мое внимание к ней, к нам.

Я не хочу думать ни о чем другом. Не хочу ощущать бремя мира на своих плечах.

Хочу чувствовать только ее.

Я наклоняюсь и снова завладеваю ее губами в страстном поцелуе, зная, что пиршества у костра недостаточно, чтобы удовлетворить меня.

Фрици тает в моих объятиях, и я отстраняюсь, скользя губами по мягкой линии ее челюсти, покусывая мочку уха.

– Не здесь, – шепчу я. Ощущаю, как тело Фрици подрагивает от моего низкого голоса. Я беру тунику из рук Фрици и, натянув ее через голову, оглядываюсь в поисках пути к отступлению.

– Но этот праздник в нашу честь, – слабо протестует Фрици.

– Пусть они празднуют, как пожелают, – говорю я, легонько кусая ее, отчего она ахает. – И мы будем праздновать, как хотим.

Фрици кивает, уткнувшись мне в грудь и обнимая. Мои ладони скользят по ее телу, и Фрици разворачивается, хватает меня за запястье и уводит от костра, в ночь.

Вокруг Баден-Бадена нет стен, но природа создает свои границы. Есть место, где дорога переходит в охотничью тропу, где дома сменяются деревьями, а цветы дикими травами. Туда мы и направляемся.

Под ночным звездным небом на опушке Черного Леса стоит одинокий дуб.

– Ты заслуживаешь дворца, – говорю я. Желтые нарциссы только начинают появляться из земли, напоминая о жизни и надежде. – Мягкую постель, покрытую мехами. Пуховые подушки, роскошные пиры и… Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я могу тебе дать, Фрици.

Она грациозно садится на землю и дотрагивается до бледно-зеленого цветка, который еще не распустился. Тот оживает, желтой трубочкой тянется к луне, его лепестки мягкие, как паутинка.