Судьба калмыка - стр. 71

– Значит, пусть на глазах у тебя тонет человек, а ты руки в брюки? – допытывался Генка.

– Да какой там человек? Калмычня какая-то, – тянул свое Вовка, – На ногах-то толком стоять не может.

– А ну-ка мы посмотрим, как ты стоишь на ногах! – и Генка резко дал подножку Вовке. Тот с размаху брякнулся на скользкую дорогу горки и закувыркался вниз. Некоторое время он удерживал за веревку санки, которые летели вместе с ним. Но потом он как-то выпустил веревку и санки, обретя самостоятельность, обогнали своего хозяина и, раскатившись, бултыхнулись в середину полыньи, зацепившись за торчащую из воды ветку.

Докувыркавшись до трамплина, Вовка сумел свалиться с него в сторону, зарывшись в сугроб. Высвободив из него голову, он сгреб с лица снежинки и, повертев головой, сориентировался, тупо глядя на полынью, откуда издевательски виднелись его санки. Погрозив кулаком наверх, где скалили зубы в его адрес пацаны, он заорал:

– Ну, погоди Кадучок, я тебя еще подловлю!

– Давай, давай! – беззлобно ответил Генка и съехал вниз, где уже стоял Вовка и нахмурившись соображал, как же достать санки.

Подкатили еще пацаны и все стали давать советы.

– Ну че, помочь или сам достанешь?

– Да пошел ты к своей калмычне! – огрызнулся Вовка.

– Так, – ощерился Генка, – покувыркался, а ума не набрался? Придется тебя искупать, заодно и санки достанешь.

– Да ты, че, совсем сдурел? – обиженно заорал Вовка и драпанул вверх на несколько метров.

– Да я то ниче, а калмычке ведь ты начал первый прислуживать. Так, ребя? Кто тазик ей поймал укатившийся? Ты!

– Эх-хе-хе! – визжали пацаны, – Точно, так и было!

– Да вы че, пацаны? Я ж по-людски! – уже чуть не плакал, оправдывался Вовка.

– Вот, вот и мы по-людски спасли человека, а кто он, пусть там старухи сейчас в штанах у него найдут. Мальчишка он или девчонка! А может, они нас обманули! – философски рассуждал Генка.

– Точно, точно! – смеялись пацаны, затеяв кучу-малу.

– Ладно, побузили и хватит! – деловито изрек Генка, – Санки доставать надо. Вон, давай жердину с огородного забора снимем, толканем толканем ей санки и поймаем их там, где калмычонка вытаскивали.

– Идет!

Притащили жердину, подтолкнули санки, они подплыли к краю полыньи. Генка также лег плашмя на край полыньи, пацаны подержали его за ноги на всякий случай. Засучив рукав своей фуфайки почти до локтя, он побуровил голой рукой по стылой воде и вытащил санки, а пацаны волочили его на брюхе по льду подальше от полыньи. Санки вмиг обледенели, Генка пульнул их Вовке и все, как ни в чем не бывало, полезли в гору. Генка подышал на покрасневшую от холода руку.

– Че, ребя, за хлебом кто идет?

– А ты думал! Разок другой катанемся, домой заскочим и пойдем.

Вовка попинал свои санки, подергал и сказал:

– Не, я не буду кататься, санки обледенели, дома их оттаять надо, пока мамки нет.

– Да, наверное, уже и нам хватит, – как-то согласились все враз.

И когда проходили мимо калмыцкой избушки, двери распахнулись и вместе с клубами тепла, выходящего из избы, высунулось несколько круглых мордочек калмыцкой ребятни, весело кричавших:

– Сюля! Сюля!

И среди них высунулась и лучисто улыбалась старуха, попыхивая трубкой. Вынув трубку изо рта, она этой же рукой махала и звала в избу накатавшихся пацанов.

– Айда, пешька, сади, жомба – щай пить!