Судьба калмыка - стр. 73
– Махан?
– Махан, махан! – радостно кивали они и приглашали к себе – Айда, избам!
Люди брезгливо отказывались и бурчали:
– Жрите-ка сами дохлятину!
Но, проходя мимо их избы раз-другой, когда несло на всю округу аппетитными мясными запахами, удержаться не было сил, особенно, если человек был голодный. Да и местные ребятишки кругами носились вокруг их избы, пока кто-нибудь из них не высовывался из дверей и не приглашал зайти в избу. Заходили вроде как погреться, заодно посмотреть, как живут эти люди. А цель-то была одна – утолить голод. Философски рассуждая: – они едят махан – не умирают, а почему мы должны умереть? А брезгливость – чувство временное, привыкает человек. И к тем ужасным запахам в избе, от гнилой картошки и капустных листьев, от испражнений идущих из под пола, к несусветной грязи, тоже относились философски. Ну, живут так люди, что ж! Кому что. Ребятишки безвылазно сидели на нарах, свои и чужие. Вшей и клопов было не меряно. На нарах с сеном спали, ели, играли.
Избенка была маленькая, с нар на нары от одной стены до другой ребятишки прыгали как обезьяны, стараясь меньше спускаться на грязный, холодный пол без нужды. Прихожую и комнату разделяла кирпичная печка. Но эта печка плохо топилась, потому в ее дымоход подходила труба железной печурки, которую в гараже сварил Максим. Ей и пользовались и топили и день и ночь. Она оказалась удобной, и от нее быстро нагревалось в избе. Да и кирпичная печь немного грелась, пропуская от нее через себя горячий дым. Но пол был все равно холодный, так как изба стояла на крутяке, обдуваемая ветрами. Максим, как мог, подремонтировал крышу, потолки и окна. Двери, конечно, были старые. Сени вообще были как решетка без дверей. Подремонтировал их Максим, и стало в избе теплее. Нехватка одежды и обуви, морозы, болезни и смертность калмыков навели Максима на мысль: ребятишки в уборную в холода бегают почти раздетые, простуживаются. От плохой пищи часто болят животы. И он устроил уборную-туалет дома.
В сибирских избах под полом всегда выкопаны большие ямы – подполья. В них зимой от морозов сохраняют картошку и все овощи и соленья. Можно неделями не выходить из избы и быть сытыми. Необходимые продукты в подполе. Но это у кого-то. А у калмыков запасов никаких не было. По косогору было построено несколько таких избенок и несколько бараков. Бараки еще до приезда калмыков были заселены под завязку тоже спец. переселенцами литовцами, немцами, украинцами и непонятно кем. Раньше, при создании леспромхоза, в бараках жили заключенные, в избах, очевидно, начальство и охрана. И место это называлось колония, а теперь после ухода заключенных называлось в народе Колонка. Так вот, все избы в более лучшем состоянии были заселены русскими и украинцами, а одна, совсем обвалившаяся, досталась калмыкам. Поскольку каждый хозяин в своей избе распоряжался, как хотел, то Максим тоже решил устроить жизнь своим жильцам как можно лучше. И в пустом подполье, выдрав одну доску из пола, он устроил уборную-туалет. Да, немного смердело, зато ребятишки и старухи не морозили зады в трескучие морозы. Доска при необходимости свободно открывалась и закрывалась, и ребятишки часто усаживались в ряд, и только трескотня стояла по избенке. Зловоние частично уменьшалось тем, что старухи исправно посыпали золой из печки свежие автографы ребятишек. Если кто-нибудь заходил к ним и морщил нос: «Ну и дух у вас, друзья!», старухи, дымя при этом трубками, старались нейтрализовать зловоние табачным дымом, заключали: