Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - стр. 25
И это заявление, и многие ему подобные были вздором, хотя советские власти действительно делали все возможное, дабы заставить военнопленных отказаться от службы их родным странам и вступить в Красную армию. Вначале это происходило в значительной мере по идеологическим мотивам. Большевизм проходил наивную, почти сентиментальную фазу ожидания в ближайшем будущем мировой революции. Военнопленным представлялся шанс стать «интернационалистами» – как называли тех, кто поддавался пропаганде, – на основополагающем этапе. Позже, когда Троцкий взялся за реорганизацию Красной армии, необходимость в рекрутах, особенно в уже тренированных солдатах, заставила обратить особое внимание на военнопленных. С самого начала количество добровольцев оказалось неутешительно малым, но эта преграда могла быть и была преодолена предоставлением привилегий, включая иногда усиленное питание для тех, кто вступал в Красную армию добровольно. Такими практичными методами удалось сколотить значительное войско на бумаге, однако и оно составляло лишь около пяти-шести процентов общего числа военнопленных. Мало кто из «интернационалистов» имел оружие, к тому же им – за исключением одного или двух случаев – не разрешалось формировать собственные отряды; их распыляли по русским воинским частям.
В марте Локкарт, считавший страх перед военнопленными необоснованным, но совершенно замученный «раздраженными» телеграммами из министерства иностранных дел, поднял этот вопрос в беседе с Троцким. Троцкий заявил, что бесполезно что-либо опровергать, пусть, мол, союзники сами поедут и посмотрят. В ту же ночь капитан Хикс, один из немногих сотрудников Локкарта, и майор Уэбстер из американского Красного Креста специальным поездом покинули Москву. Оба наблюдателя шесть недель провели в Сибири, где некоторое время работали вместе с американским военным атташе из Пекина, проводившим аналогичное расследование.
Их доклады, особенно доклад Уэбстера – Хикса, были утешительными за исключением одного факта: некоторое количество венгров как раз направлялось на борьбу с Семеновым. Наблюдатели не видели сами и не слышали ничего о военнопленных, вооруженных для выполнения военных задач, хотя в лагерях караульные имели винтовки для отпугивания воров. «Мы можем лишь добавить, – отмечалось в докладе, – что, увидев этих вооруженных военнопленных и познакомившись с их составом и настроениями, мы пришли к выводу, что они не представляют угрозы для стран Тройственного согласия».
Выводы наблюдателей нисколько не ослабили тревогу в Лондоне и Вашингтоне, где, похоже, на доклад Хикса – Уэбстера не обратили никакого внимания. Их беспристрастность подвергнули сомнению, поскольку их начальники Локкарт и Рэймонд Робинс считались в обеих столицах слишком благосклонно настроенными к Советам, да и сам доклад не производил впечатление абсолютно объективного. Хикс и Уэбстер находили всех встречавшихся на их пути советских чиновников «искренними и умными людьми… скромными и, по всей видимости, не планирующими мстить за прошлые обиды». В министерстве иностранных дел сочли, что поверившие в это могли поверить во все, что угодно, и доклад, в основном точный, нисколько не поколебал официальную веру в грозных военнопленных.
Против кампании по вербовке «интернационалистов», наиболее оживленной с середины марта по конец мая, больше всех протестовали пленные офицеры. Яростные протесты выражали и правительства центральноевропейских держав (противников Антанты во время Первой мировой войны. –