Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - стр. 27
29 июня, с полного молчаливого одобрения военно-морского командования и консульского корпуса стран Антанты, чехи захватили власть во Владивостоке; неделю спустя на Урале была захвачена Уфа, и под полным контролем легионеров оказалась почти вся Транссибирская магистраль от Иркутска до Пензы. Численность чешских войск на этом секторе магистрали длиной около 4800 километров составляла всего лишь 40 тысяч, и они не смогли бы добиться столь поразительных успехов без помощи местных контрреволюционных сил. Ободренные действиями чехов, эти силы появлялись повсюду, и кое-где их вклад в победу был неоценим, а в результате сотрудничества они автоматически становились властными преемниками изгнанных большевиков.
Таким образом, возникла случайная и пестрая смесь региональных режимов, из коих самыми значительными были Западно-Сибирский комиссариат (весьма реакционный, базировавшийся в Омске) и западнее, в Самаре, – Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания, состоявший в основном из социал-революционеров. Над Омском развевался зелено-белый флаг, олицетворявший леса и снега Сибири, над Самарой реяло красное знамя. Омск претендовал на власть по всей Сибири, Самара настаивала на том, что она – по меньшей мере потенциально – является правительством всей России. Отношения между обоими правительствами были неизменно натянутыми.
Тем временем во Владивостоке, и тем более вне России, положение находящихся в самой западной точке чехов ошибочно считали таким же безвыходным, каким оно казалось на карте. Телеграфная связь, как мы уже упоминали, была ненадежной, слабость большевистской власти в Сибири еще предстояло осознать, а массы военнопленных тревожили все больше.
В телеграмме, посвященной чехам, во вторую неделю июня один из чиновников британского министерства иностранных дел отметил: «Я хотел бы в последний момент использовать этих чехословаков. Их вмешательство почти наверняка <…> запустило бы весь процесс». Неделей ранее столь же страстное желание «использовать» чехов подразумевалось в решении о их будущей роли, принятом Верховным военным советом Антанты, и было охарактеризовано Кеннаном как «один из тех странных и бесполезных компромиссов, к которым склонны энергичные правительства». В Версале ничего не знали о полной перемене в положении чехов, явившейся результатом челябинского инцидента и его последствий, однако приняли решение добиваться от Чехословацкого национального совета «принципиального одобрения» задержки «некоторых чешских воинских частей» в Мурманске и Архангельске, куда, как ошибочно полагали, все еще продвигались самые западные чешские эшелоны. В то же время Японию попросили предоставить суда для эвакуации остальных (то есть всех, расположенных западнее Омска) из Владивостока. Верховный военный совет Антанты настолько не владел ситуацией на Урале и в Сибири, что его решения могли представлять лишь академический интерес. Дело заключалось в том, что обе половины чешской проблемы следовало решать так, чтобы по меньшей мере часть легиона оставалась под рукой для активных действий на российской территории. Курс на скорейшую передислокацию всех чехов на Западный фронт еще господствовал во французских официальных кругах, однако на самом высоком уровне его разъедал порыв вмешаться во внутренние дела России.