Стяжавшие свет. Рассказы о новомучениках Церкви Русской - стр. 2
– «Отче наш» помню, – хрипло пробормотала Паня. – Эй Çÿлти Аттемĕр, Санăн яту хисеплентĕр, Санăн Патшалăху килтĕр, Санăн ирĕкÿ çĕр çинче те Çÿлти…
Выпалила все до конца без запинки.
– Умница, – похвалил человек, коснувшись ладонью ее макушки. – Не забывай свой родной язык, не забывай молитвы…
И пошел куда-то. Праздничная, шелестящая воланами и лентами толпа сомкнулась за ним. Паня осталась на месте, крепко сжимая в потной ладошке колокольчик. Вот-вот должен был появиться царь! Она покажет ему свой колокольчик, и он запомнит ее, Паню Петрову… Девочка украдкой послюнила палец и пригладила всегда выбивавшуюся прядь над ухом.
Но в зале стало пустынно и тихо: все переместились в коридор, оттуда слышался сдержанный гул. Паня обводила глазами сияющий паркетный пол, поникшую под золотом и серебром елку, кружевные занавеси на высоких окнах, за которыми медленно опускался занавес из крупных снежинок… Осторожно покачала свой колокольчик, услышала его нежный, чуть шелестящий звон. Ей почудилось, что другие колокольчики на елке отвечают ему.
– Ты что тут делаешь, Паня? – в дверь заглянула одна из старших воспитанниц.
– Жду Государя, – засмущалась девочка.
– Так он пошел в дортуары, а потом в столовую! Я слышала, Государь тебе колокольчик подарил? – девушка улыбнулась и взяла Паню за руку. – Идем, а то на праздничный завтрак опоздаешь!
Так это был он сам! И это он подарил ей колокольчик, а она еще требовала, чтобы сняли с самой вершины елки…
На несколько дней Паня стала знаменитостью в приюте. Потом все об этом случае забыли: его заслонили другие происшествия. Но сама девочка долго помнила встречу с Государем так, словно она произошла вчера.
Со своим колокольчиком Паня не расставалась. Носила в кармане форменного фартучка, пряча от всех. А ночью клала под подушку. Язычок колокольчика обмотала марлей, чтобы не звякнул и не выдал себя.
Иногда Паня, уйдя подальше от посторонних глаз, разрешала своему колокольчику позвенеть. И тогда сразу вспоминалось: елка, парадный зал, человек с темно-голубыми глазами, «Отче наш»…
Она теперь часто повторяла про себя эту молитву на родном языке, который постепенно стала забывать в голосистой, многоречивой, богатой своими звонкими словами Москве.
Однажды, гуляя по садику обители, девочка придумала подносить колокольчик к чашечкам больших лилий. Ей было приятно, что есть тайна между нею и этим садиком. Девочка замирала и прислушивалась: отвечают ли ей цветы?
И вдруг услышала знакомый мелодичный голос Великой Матушки:
– Ну что же, Зиночка, если мама не благословляет, придется еще подождать немного… Бог милостив, будешь и ты в обители, когда придет срок.
Паня высунулась из-за куста можжевельника и увидела на скамье Матушку, как всегда, в сером, и рядом с ней девочку-подростка в гимназическом платье, которая стояла рядом на коленках и целовала руку настоятельницы, обливаясь слезами:
– Матушка Великая, я с тех пор, как увидела Вас и сестер на службе, поняла: ничего мне больше не надо!
– Будешь с нами, – тихо промолвила Матушка, гладя девочку по туго заплетенным косам. – Но без родительского благословения стать монахиней нельзя, милая: Господь не примет…
Паня тогда задумалась: почему эта девочка так стремится в монастырь? Конечно, всем хочется быть поближе к Матушке Великой и ее светлому миру. Это она понимала. За оградой обители другими были и воздух, и вода, и растения, и главное – люди… Паня не раз видела, как под взглядом Великой Княгини гневные, взъерошенные, озлобленные мужчины и женщины становились тихими и смирными, на лицах их появлялись растерянные улыбки. Словно их что-то ослепило, как солнце, прорвавшееся в сумрачную и затхлую комнату. Но надолго ли это в них сохранялось? Ведь даже живущие в обители сестры иногда и ссорились между собой, и сплетничали, хотя, конечно, каялись потом. Однажды даже стали препираться, кому чистить картошку, прямо при Великой Матушке. Она тогда легко поднялась и сама пошла на кухню… Как все тогда наперегонки помчались, стараясь опередить ее!