Студёная любовь. Во тьме - стр. 28

– Отец, это не она, ты же знаешь.

– Почему ты так уверен? – пророкотал устало король. – Что это? – ин-тэй показал на пузырьки в руках Ланьяра.

– Если вы позволите, покажу, – я протянула ладонь.

Средний принц колебался, я чувствовала, как он желает расправы надо мной, но король вдруг кивнул, позволяя отдать вещи. Я выхватила пузырьки и один выпила залпом.

Синарьен рядом только ахнул, а я стерла с губ сладковатую жидкость и твердо проговорила:

– Не хочу иметь детей от вашего сына, вот, пришлось воспользоваться услугами зельеварки, – я повернулась к замершему, словно его ударили по темечку, старшему принцу. – Но, увы, их должны пить оба, иначе… не… сработает.

Я не знала, что услышал в моем тоне Синар, но глаза его полыхнули сильнее лотты. Принц перехватил другой пузырек и тоже залпом выпил.

– Все? – он показал пустой сосуд, и тонкие грани весело засверкали на весь зал. – Мы можем теперь с Любавой уйти? Я утром отпустил ее за эликсиром вместе с личным стражем, потому что сам был занят более важными делами. Убедились? И хватит дергать девушку по пустякам, она не для этого находится в замке.

Ланьяр хотел что-то сказать, но король его остановил:

– Пусть идут. Никуда она не денется. Сейчас других проблем хватает. – И махнул в нашу сторону ладонью, мол, убирайтесь, пока я не передумал.

Я спрятала руки за спиной, чтобы не дай боже, король увидел, что сейчас на мне нет блок-браслетов, тогда меня точно не отпустят. Но, видимо, арест младшего сына и правда был слишком важным событием для Дэкуса. Он отвернулся и словно забыл обо мне.

– Ты что творишь? – зашипел Синарьен, когда мы прошли по коридору, несколько раз повернули и приблизились к его покоям.

Он толкнул дверь, а следом и меня внутрь.

Синарьен

Нэйша, как же я был зол!

Мягко толкнул Любаву к стене и, нависнув, сжал пальцы на тонкой шее, чтобы приподнять дурную, но такую умопомрачительно красивую голову, чтобы увидеть распахнувшиеся чувственные губы и утонуть в зеркале глаз.

Себя в них увидеть.

– Что. Ты. Творишь… Я же просил вести себя тихо, – качнулся вперед, чтобы вдохнуть запах…

Плувианского ветра и ландышей. Несочетаемый букет, но такой родной, нужный, отравляющий. От него все волоски на теле восстали, тепло скользнуло по ягодицам и ужом улеглось на пах. В камень превратилось.

– Я тебе и королю нужна живой, ничего бы не случилось, – пошевелила губами девушка и, судорожно сглотнув, перехватила мои руки, сжала их сильнее, будто разрешала себя задушить.

– Ты… – я приблизился, ее лицо осветилось мягким светом вышедшего на небо мауриса. – Что ты задумала, Любава?

Она молчала. Я посчитал с десяток ударов испуганного девичьего сердца под пальцами. Удивительно, но своего не услышал, будто оно давно смерзлось в ее груди и больше не бьется.

Да и мрак с ним…

– Я хочу… – наконец, выдохнула Белянка, облизала пересохшие губы, беспощадно привлекая к ним внимание, – хочу нормально дышать и не бояться говорить правду. Хочу свободы, Синарьен…

Меня обдало лютым холодом. Я настолько устал от беготни за весь день, что практически не понимал ее тонких намеков. Или они не тонкие?

Любава смотрела в мои глаза и не моргала.

Что ты пытаешься сказать? В чем я снова просчитался?

– Что было в том эликсире? – прошептал я, стряхивая изморозь, что сковала плечи.