Сторож брата. Том 2 - стр. 19

– С этим поспорят дельцы. Они скажут, что военная экономика дает рабочие места.

– Как абстрактное искусство заменяет фигуративное. Как идолами заменяют иконы. Так экономика войны заменяет экономику мира. Экономика разрушения, а не труда.

– Да.

– Война – это дело государства. А мы – против государства!

– Кто – мы?

– Я представляю трудящихся Германии, – сказал Кристоф. – Никакая газета меня не посылала. Я еду для того, чтобы связать трудящихся Европы с трудящимися России и Украины.

– Зеленые? – с презрением спросил Рихтер.

– К черту продажных зеленых.

Марк Рихтер задал новый вопрос:

– Если все здесь – шпионы, то почему нет главного действующего лица, американского агента?

– Полагаю, на встречу с американцем и едем, – сказал Кристоф. – А как же?

И добавил:

– Не поручусь, что вы доживете до радостной минуты. Вас подведут к нужному чиновнику, огласите предложение, и будет на кого списать растрату. В дальнейшем не понадобитесь.

– Как считаете, если наши попутчики – шпионы, они знакомы друг с другом? Балтимор понимает про Рамбуйе?

– Здесь только один простофиля. Вы.

– Еще польская монашка.

– Монашка! – Кристоф захохотал. – Монашка! Никогда не видел монахини без молитвенника и четок.

– Вернемся в купе, – сказал Рихтер. – Не знаю, какую цель вы преследовали, рассказывая мне это. Но спасибо.

Они прошли по вагонному коридору, лавируя между спящими на полу цыганами, вошли в свое купе.

– С вашим отцом, – говорил Алистер Балтимор украинской валькирии Близнюк, – мы вместе провели упоительные часы, атрибутируя Малевича.

– Отец обожает супрематизм.

– Он знаток. Распознает подделки мгновенно!

– Мы, отец и я (тоже увлечена авангардом), в курсе того, что сейчас на рынок выброшено большое количество подделок.

– Безусловно.

– Скажите, – обратился Марк Рихтер к лондонскому галеристу, – неужели среди русских имеются подлинные ценители авангарда? Разве азиатам, разве сибирякам или бурятам, например, – нужны магические загогулины?

– Поверьте, коллекционеров хватает.

– А я думал, – сказал Рихтер, – у бурятов свои идолы. Зачем квадратики?

– Иронизируете, – сказал с укором Алистер Балтимор. – Неуместно. Вот прелестная Жанна, родом из Сибири, легко опровергнет неделикатные инсинуации.

– Авангард! – сказала Жанна Рамбуйе. – Моя страсть!

Потом он спросил у Бруно Пировалли, дремавшего у окна, но встрепенувшегося, когда дверь в купе лязгнула.

– Для тебя, Бруно, это просто очередное приключение… Нам страшно, а ты привык. Холодновато, конечно. Снег, пальмы не растут. Тебе, который бывал в Венесуэле, в Парагвае, среди партизан Мексики… Что тебе эти волнения славян?

– Я человек мирный, – ответил профессор Пировалли. – Встречался с теми, кто изучает тоталитарные режимы, до контактов с боевиками не доходило. Я противник насилия.

– Мы, в отличие от русских, не носители рабской культуры! – назидательно сказал комиссар Грищенко, обращаясь сразу ко всем (кроме цыган, разумеется). – В отличие от российских мародеров, мы – люди, ценящие духовный дискурс.

– Разве кто-то сомневается в этом?! – ахнула Соня Куркулис. Лишь от возможного подозрения в предательстве украинского интеллекта ее прозрачные пальцы дрожали.

– Вы, украинцы, несомненно, отличаетесь от русских «имперцев» еще и тем, – сказал Марк Рихтер, – что тяготеете к католицизму.