Сторож брата. Том 1 - стр. 14
– Сказать, что у вас на обед, Бобслей? – Колин спросил. – А то сосисок камберлендских налопаешься, а гусь не влезет.
– В такую погоду, – сказал Бобслей, – два раза пообедать можно.
– Скажи, Бобслей, брать заказы от украинцев?
– Если на пиво хватит.
– Только боюсь, БоДжо в отставку отправят, тут и политика переменится. А у меня заказы: плакаты про войну с Москвой. Не выйдет так, что печатали пропаганду?
Колин употребил странное выражение wrong propaganda (неправильная пропаганда), словно бывает пропаганда правильная. Капеллан указал на то, что любая пропаганда, помимо призыва любви к ближнему, является не вполне правильной; затем успокоил собеседника.
– Мы, Колин, живем в свободной стране. Печатай, что хочешь.
– И то верно.
– Нормальные ребята, – сказал Питер, – я с одним русским работал. Парень как парень.
– Так мы про украинцев говорим.
– Сюда столько народу набилось, я их путаю. Давай, Бобслей, тебе щелкать.
И свинюшка полетела над столом.
Погода скверная, зато настроение удалое. Катится мимо окон паба пестрая молодая толпа, и кто-нибудь обязательно пьяненький (студенчество, как иначе!), и большинство в шлепанцах на босу ногу, пусть лужи и дождь. Толстые розовые английские девицы (таких именуют sausages, сосисками) щеголяют голыми мясистыми икрами – не берут их рождественские холода. Погода такая, что норвежец будет ежиться под ветром. Но сосискам – жарко! Шлеп-шлеп по лужам – и прямиком в паб, а там шум, гам, и там sausages получат настоящие камберлендские сосиски с кетчупом и много дрянного пива.
Весело в Оксфорде, готические замки строгие, но с затеями. На лужайках резвится юное поколение ученых – скачут в мешках, устраивают забеги черепах, катаются на водных велосипедах по узкому каналу, а кто и в «свинюшек» в пабе играет – живется легко; знания не должны быть обузой. Вот про Париж говорят «праздник, который всегда с тобой», но это потому говорят, что Оксфорд плохо знают.
Неправ будет тот, кто подметит различия общественных страт и не заметит того, что роднит ученых воронов с пестрыми стаями пичужек попроще. Капеллан Камберленд-колледжа Роберт Слей и печатник Колин Хей сходятся в главном: они ничего не ждут от жизни, кроме того, что уже есть. Упиваются полнотой существования, тем самым, что покойный Брежнев называл «чувством глубокого удовлетворения советского человека». Брежнев лукавил! Лгал генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза: весь поголовно СССР изнывал от зависти. А вот народу Англии завидовать некому, и желать людям нечего. Вечно в России хотят какой-то несбыточной правды, французам всегда не хватает демократии, африканцам зерна мало, украинцы мечтают о дармовых дотациях; в Британии же давно есть все. Все уже в Альбионе имеется: завоевано, выслужено, кровью и дождем полито. Всего в изобилии: ливень и пудинг, а если пудинг сырой, то имеется полнейшая полнота жизни, лучше уже некуда, и остается только сдобрить полноту жизни пинтой дрянного пива и шуткой. В Оксфорде уважают весельчаков с причудами, называют таких «фриками».
В России раньше тоже придурковатых уважали, называли «юродивыми»; Иоанн Грозный не трогал Василия Блаженного. Если при Брежневе диссидентов отправляли в психушки, так это потому, что выдавали инакомыслящему диплом юродивого. И сегодня так же: бредет чокнутый субъект по русскому городу, слюни пускает, несет вздор про дачи олигархов, правды дурачок ищет; дурачка до поры не трогают – кому мешает? Вот война начнется, таких станут сажать на зону, а пока пусть гуляет, от его правды вред невелик. Британский freak тоже кривляка, но ему до правды дела нет. Правды вокруг и без фрика хоть завались. Вон, газету «Гардиан» открой – километры правды напечатаны; а если желание есть, ступай в Палату общин, вход на галерку свободный: садись, слушай парламентские дебаты – там правды девать некуда. Freak выкаблучивает от полноты жизни; даже и капеллан Бобслей, он сострадал страждущим по той причине, что имелся избыток благодушия – надо делиться.