Сто тайных чувств - стр. 39
– В смысле «она знала»?
– Просто знала, и всё. Так ястребы умеют парить в воздушном потоке, а кролики замирают от страха. Этому знанию нельзя научить. Она объяснила, что воспоминания ее матери передавались из сердца в матку и теперь неизгладимо отпечатались на стенках ее мозга.
– Да ладно тебе! – перебила я. – Говорит прям как моя сестра Гуань!
– И что?
– Она просто выдумывает на ходу теорию, которая соответствовала бы тому, во что она верит. В любом случае биологический инстинкт и эмоциональная память – не одно и то же. Может быть, Эльза читала или слышала об Освенциме раньше, а потом забыла. Знаешь, как люди смотрят старые фотографии или фильмы, а потом считают, что это были их собственные воспоминания. Или у них возникает дежавю – и это просто плохой синапс, передающий непосредственное сенсорное восприятие в долговременную память. Она внешне хоть похожа на полячку или еврейку? – Когда я это выпалила, у меня появилась опасная мысль. – А у тебя есть ее фото? – спросила я самым обыденным тоном.
Пока Саймон искал свой бумажник, я чувствовала, что сердце мчится, как гоночная машина, готовясь противостоять сопернице. Я боялась, что Эльза окажется писаной красавицей – нечто среднее между Ингрид Бергман, освещенной огнями взлетно-посадочной полосы аэропорта, и Лорен Бэколл, с угрюмым видом сидящей в прокуренном баре.
На фотографии, сделанной на улице, была изображена девушка в приглушенном свете сумерек. Вьющиеся волосы, обрамляющие угрюмое лицо. Длинный нос, по-детски маленький подбородок, выпяченная нижняя губа, будто ее подловили на полуслове, так что она походила на бульдога. Она стояла рядом с походной палаткой, подбоченясь, уперев ладони в толстые бедра. Ее обрезанные джинсы были слишком узкими, отчего в промежности собирались в резкие складки. На ней была футболка с надписью «Ставь власть под сомнение», выполненной кривыми буквами, обтягивающая внушительных размеров бюст. Я подумал про себя: «Ну почему? Она даже не сногсшибательная». Даже не симпатичная девулька с курносым носиком. Она совершенно пресная, как сосиска без горчицы. Я пыталась сдержать улыбку, но готова была станцевать польку от радости. Понятно, что сравнивать себя с Эльзой на фотографии поверхностно и неуместно. Но я несказанно обрадовалась, решив, что я и краше, и стройнее, и куда более стильная. Не нужно быть поклонником Шопена или Падеревского, чтобы понять, что Эльза происходила от славянских крестьян. Чем больше я смотрела, тем больше радовалась. Наконец-то демоны моей неуверенности не более опасны, чем ее коленные чашечки. Какого черта Саймон нашел в ней? Я старалась быть объективной, посмотреть на соперницу с мужской точки зрения. Она была спортивной, это да. Разумеется, производила впечатление умной, но в пугающей, неприятной манере. Грудь у нее куда больше моей, и здесь очко могло быть в ее пользу, если Саймон настолько туп, чтобы вожделеть эти арбузы, которые когда-нибудь отвиснут под силой тяжести до пупа. Можно сказать, что глаза у нее были интересные, раскосые, кошачьи. Хотя, если присмотреться, они казались тревожными, а под ними были заметны темные круги. Эльза смотрела прямо в камеру, и ее взгляд был одновременно проницательным и пустым. Выражение лица говорило о том, что она познала тайны прошлого и будущего, и эти тайны были печальны.