Сто способов сбежать - стр. 10
Звонок в дверь раздался именно в тот день, когда Мариночке исполнилось двадцать. На пороге с хитрым прищуром и в сильном подпитии стоял дедушка.
– А это брать? Алеша? Ну, посмотри!
– Бери.
– Ты даже не смотришь!
– Десятое платье, Марина, я перестал их различать.
– Это вообще не платье, а сарафан!
– Бери сарафан.
– А блузку? Надо нарядную блузку?
– Ты собралась там на педсовет?
– Зачем на педсовет, в ресторан. Ну я не знаю, на ужин с какими-нибудь людьми.
– Марин, там ходят, в чем удобно.
– Вот, кстати, про удобно. А глянь, мне взять балетки и кеды? Или босоножки тоже?
– Что-то удобное, чтобы ходить. Нужно будет много ходить. На каблуке ничего не бери.
– Нет, ну одни хотя бы босоножки возьму. Вдруг на праздник пойдем. Или на концерт.
– Хорошо, бери.
– А вот это платье тебе как?
– Хорошее.
– А это?
– Это как-то темновато.
– Темновато? Оно черное, Алеша! Вот ты смешной! Как что-нибудь скажешь…
– Ну, значит, отстань от меня. Бери что хочешь.
– Зачем мне там черное? Хотя красиво… Наверное, возьму.
После того, как Алеша уволился, их жизнь вовсе не полетела под откос и не рухнула в тартарары, несмотря на мрачные предсказания бабушки. Наоборот, дела у Алеши резко пошли в гору, он не спился, не валялся под забором и не стал выносить из дома вещи. На следующий день после увольнения Данила Дмитриевич предложил ему очень хорошую должность с очень хорошим окладом, премиальными и процентом от сделок, но Алеша согласился бы на эту работу, даже если бы ему самому надо было приплачивать Даниле Дмитриевичу – он стал главным технологом его большой процветающей компании. Творожки, простокваши и все молочное было раз и навсегда забыто и выброшено из жизни, а причитания Марининой бабушки о беспрерывном стаже и прочих кисломолочных заслугах он и слушать не хотел. Алеша ринулся в любимое хобби, ставшее любимым делом, с головой и говорил теперь только о лозе, сортах и букетах, о кальвадосе и поммо. Марине нравилось. Конечно, в доме у мамы и бабушки она делала недовольный вид и старательно ворчала в такт взрослым богам, но на самом деле ужасно радовалась, что вместе с творожками и простоквашами улетучилась и вечно прокисшая мина на лице у мужа, и он как будто даже помолодел, взахлеб рассказывал ей о своей работе, и глаза у него блестели, как двадцать лет назад. Правда, ему теперь пришлось часто ездить в командировки, но от этого тоже была сплошная польза – Данила Дмитриевич не скупился на гонорары, и скоро они смогли переехать в квартиру побольше, а потом Алеша купил новую машину.
Марина помчалась рассказать об этом родителям и бабушке сразу после работы, улыбаясь во весь рот и, как в детстве, перепрыгивая через ступеньку. Весь город жил в кредит, в школе она только и слышала, что кто-то наконец-то расплатился за холодильник, а у кого-то невыплаченной оставалась еще половина телевизора и швейной машинки. Алеша не любил кредиты, он не любил одалживаться и категорически не хотел жить в долг, но мама и бабушка не видели в этой системе ничего дурного – ведь так жили все люди, а значит, так было правильно. Новенькая машина была полностью оплачена, у нее были кожаные сиденья и автоматическая коробка передач. Марина чувствовала себя как будто в сериале – крыша открывалась, а под ней был стеклянный потолок, и можно было, как в детстве, вытянуть руки вверх и ловить облака, только теперь она ехала не на багажнике папиного велосипеда, а на собственном новеньком автомобиле.