Сто и одна ночь - стр. 17

Глеб на мгновение замер. Он и так едва сдерживал себя, а теперь еще и это признание.

— Потерпи, — попросил он, продолжая игру руками, срывая стоны с ее припухших губ.

— Нет… Хочу тебя… сейчас…

Это стало последней каплей — Глеб одним движением стянул с себя джинсы. А затем воспоминания смешались, сплавились, словно куски металла в печи, и Глебу казалось, что внутри его полыхало такое же пламя.

Он слышал ее вскрик. Видел прикушенную до крови губу и блеск слез в уголках ее глаз. Потом все затмилось его собственными эмоциями — ощущениями настолько сильными, что размывались границы реальности. И когда его тело взорвалось, опустошилось, у него промелькнула мысль — далекой тенью, заметкой на полях, — что еще никогда в жизни он не испытывал такого всепоглощающего удовольствия, такого острого, концентрированного счастья.

Лежа на боку, подпирая голову рукой, он все смотрел на Лану и не мог налюбоваться. Пульсирующая точка на ее шее замедляла ритм. Волосы разметались по подушке, пара прядей прилипла к губам, но Глеб не убирал их, чтобы не нарушить идеальную красоту момента. Ее глаза были закрыты, но веки еще трепетали от полученного удовольствия — которое доставил он! Глебу хотелось залезть на крышу, чтобы прокричать об этом на весь мир…

— Вы хотите избежать наказания, пленив меня живописным рассказом о сексе с девственницей, Шахерезада? Ваша затея обречена на провал.

Его холодный, насмешливый тон так не совпадает с моим душевным состоянием, что терпение не лопается — оно взрывается.

У меня нет ксерокопии документов, и сейчас я не могу преподнести информацию так эффектно, как в начале этой ночи сделал Граф, поэтому просто говорю — ровно и жестко:

— Тогда Глеб не знал, что его ожидает еще один подарок. В тот самый момент, когда он захотел залезть на крышу, в дверь его дома постучалась судьба в виде мужчины с разорванной мочкой уха и шрамом над верхним веком.

Я не смогла заставить себя поднять взгляд на Графа. Но каждой клеточкой чувствовала, как сгущается воздух в комнате, как начинают потрескивать искры. Конечно, Граф понял, о ком я говорю.

— Продолжение истории вы услышите завтра, если откроете мне дверь.

Я забираю сумочку, вожусь с рукавами прежде, чем надеть плащ. Закрываю за собой дверь и, чувствуя, как дрожат колени, прислоняюсь к ней спиной.

Началось.

4. Глава 4

В прихожей горит свет. Если сюрпризы и ждут меня, то не здесь.

Поднимаюсь на второй этаж. Дверь кабинета распахнута. Вхожу, настраиваясь на неожиданный прием и оказываюсь совершенно не готовой к тому, что Граф в расслабленной позе сидит на диване напротив моего кресла. В руках вертит простой карандаш. Рядом лежит блокнот альбомного формата на спирали. Никогда не была на приеме у психотерапевта, но, думаю, выглядит это примерно так же.

На всякий случай бегло оглядываю кабинет, но не замечаю ничего более странного, чем адекватный Граф. Моя интуиция тоже молчит. Как не вовремя.

Граф бросает взгляд на старинные настенные часы.

— Вы опоздали, — говорит нетерпеливо, но без злости.

— Вы же не казните меня за это, царь?

— Смотря, насколько интересной окажется ваша история.

Я ничуть не сомневаюсь в увлекательности своего рассказа, но пусть лучше его оценит Граф.

Устраиваюсь на кресле с тщательностью пилота межгалактического корабля. Спине удобно. Комфортно лежат руки. Ерзаю бедрами, принимая идеальную расслабленную позу, — я никуда не спешу. И мне все еще не по себе от того, что начало нашей ночи — особенно учитывая окончание предыдущей — проходит так гладко и спокойно.