Стертые времена - стр. 20

– Не лезь, лучше помоги его достать!

Тогда я подошёл с другой стороны машины и, встав на четвереньки, чтобы мне хорошо было видно этого мента-делягу, сказал:

– Ты же понимаешь, что у тебя шансов вылезти более-менее здоровым из-под машины немного! Его понесло! – я кивнул в сторону, где его караулил Марк с уже откуда-то появившейся метлой с длинной ручкой. – Видишь, парень не в себе! Мы тебя отпустим подобру-поздорову и всё забудем!

Моё предложение ему явно понравилось, из-под машины раздалось прерывающееся от страха:

– Богом клянусь!

После долгих уговоров Марк отступил, но для пущего страха несколько раз ткнул метлой под машину.

– У, мент поганый!

Но он уже чувствовал себя человеком, выполнившим свой долг, и мы отвели его в фойе бара.

Меня выпустили через два дня с формулировкой «За отсутствием состава преступления». Марк вышел через три с той же формулировкой, и обошлось это недёшево. Помог мой близкий друг, работавший в полиции.

И вот мы стояли на чёрной лестнице и поочерёдно вели прицельный огонь по серым тварям. Но если я целил просто в крысу, то у моего напарника было такое выражение лица, словно он метит в того мента под машиной.

– А здорово он визжал, как свинья на бойне! Ради одного этого стоило провести на нарах несколько дней! – подвёл я итог нашему неординарному приключению.

– Даааа! – протянул Марк. – Сейчас будет ходить и оглядываться! – И больше не сказал ни слова.

В церковь Святого Владимира я заходил только в тех случаях, когда там не было службы – мне всегда мешало пение хора. И лишь когда она была пуста, мне казалось, что в ней есть тайна, которая открывается только мне. Если там оказывался отец Иоанн, он всегда уделял мне время для беседы, и я выходил оттуда каким-то необыкновенно очищенным, словно мои злые мысли, да и помыслы были стерты его добрым словом.

Однажды решившись, я пришёл к нему на исповедь; это было впервые. Собравшись с духом, я сказал:

– Не могу я вслух произнести, что в моих мыслях и поступках творится.

Он посмотрел на меня своими добрыми, понимающими глазами:

– А ты мне ничего и не говори, ты с Богом в сердце разговаривай, а я за тебя молиться буду! – Он накрыл мою голову ризой и стал молиться.

Я стоял перед ним на коленях, в моей голове всё перепуталось, и я просто всё время про себя повторял: «Прости меня за всё, что я делаю не так! Прости!» – и комок раскаяния душил моё горло.

Я вышел из церкви с облегчением, словно избавился от какого-то тяжкого груза на душе. Ощущение, что я каким-то образом несколько мгновений общался с Всевышним, делало меня невероятно счастливым.

Кто затащил в этот вечер в бар Гунтиса Заляйса с его приятелем-сослуживцем и двумя девицами, было неизвестно. Мы были знакомы уже лет десять, иногда даже вместе проводили время и развлекались. Потом он оказался в каком-то военном ведомстве при госбезопасности, и наши пути разошлись.

Как и положено офицеру национальной безопасности, он выглядел как дешевая версия Джеймса Бонда. Фальшивая доброжелательная улыбка, пока ещё не вставные зубы, костюмчик чёрного цвета, в котором запросто можно было явиться и на официальный приём, и на похороны. Он был уже здорово пьян и чересчур заносчив. Метрдотель Игорь сделал мне знак рукой: «Осторожнее!» Но какая там могла быть осторожность, когда уже через минуту он полез со своими дурацкими вопросами: