Стажерка в наказание, или Академия Безликих - стр. 21
Не успел я проследовать за ним, как в коридоре появился старушечий силуэт в длинной белой сорочке и чепце. Держа свечку в сухой руке, она сощурила окруженные глубокими морщинами глаза и прохрипела:
— Варюшка, ты вернулась, девочка.
Мое тело мгновенно юркнуло в темноту комнаты, прижалось спиной к стене и начало руками показывать, что его тут нет. Берегла наша златородная нервы своей бабули. Боялась, что ту удар хватит, если она вдруг узнает, что у ее внучки, которой на минуточку двадцать два, может быть личная жизнь, парни, а то и вжик-вжик по-взрослому!
— Ты с подружкой?
Я улыбнулся:
— Можно сказать и так.
— Не засиживайтесь допоздна, — зевнула бабуля, зашаркав пушистыми тапками по полу. — А то не заметите, как рассветет, пока будете секретничать о ма… апхчи!
— О мальчиках? — договорил я за нее.
Она платочком утерла нос и удивленно вскинула седые брови:
— О магии, Варюшка! Какие могут быть мальчики в твоем возрасте?!
Действительно, какие мальчики в этом возрасте. Пора бы о мужчинах задуматься!
— Ладно. Ступай. Я тоже спать пойду.
Едва бабуля скрылась за дверью своей спальни, как златородная схватила меня за плечи и перетащила через порог.
— Мальчики?! — прошипела разъяренно. — Думай, что несешь!
Я кинул взгляд на свои руки, вцепившиеся в эти хрупкие плечи, и усмехнулся:
— Отпусти. Если не хочешь, чтобы я закричал: «Насилуют».
Златородная разжала пальцы, к которым еще не привыкла, и опять зашмыгала в темноте носом.
— Черт, черт, черт, — заругалась на мирском наречии, по памяти ориентируясь в комнате.
Пока я сообразил, как материализовать магию зажигания свечей, она уже уселась посреди кровати с кучей мягких подушек. Под полупрозрачным балдахином, слегка колыхаемом заползающим в открытое окно ветром. Обнимала плюшевую крысу и утирала ее длинным хвостом слезы с моего лица.
— Я не хочу-у-у быть тобо-о-ой! — взвыла она, не щадя мое тело.
Я предусмотрительно закрыл дверь и, сняв жуткие туфли, расслабил коротенькие пальцы с аккуратным маникюром. Бедные девушки: как они терпят целыми днями в такой обуви? Кстати, бельишко тоже — та еще мука. От ажура чесались ягодицы, а лифчик вообще напоминал конскую сбрую.
Увидев в углу комнаты большое зеркало, я решил полюбоваться собой. Вернее, телом златородной.
Да, это была именно она. Помятая, грязная, лохматая, но она.
— Если от этого тебе станет легче, то я тоже не в восторге от твоего тела, — бросил я ей, руками ища молнию на спине. — Мне в тебе тесно.
— Зато я боюсь потеряться в тебе! Что ты делаешь?! — Она подскочила на ноги, выронив свою милую игрушку.
— Пытаюсь раздеться, не видно, что ли?
— Раздеться? Зачем?!
— Предлагаешь мне купаться в платье?
Секунду поглазев на меня, она сглотнула, смахнула рукавом пиджака слезы и решительно бросилась ко мне. Но увидев себя в отражении, опять скривила гримасу боли на лице.
— Это ужасно! — Шагнула ближе к зеркалу, разглядывая мой нос, подбородок, шею, уши.
— Ну спасибо. Ты тоже на красавицу номер один не тянешь. О, нашел… — Я захватил пальцами бегунок и потянул его вниз, распуская на спине невидимые крылышки. Даже дышать становилось легче.
— Прекрати! — вдруг заорала златородная, резко развернув меня к себе спиной и снова застегнув молнию. — Даже не думай, что я позволю тебе увидеть себя голой!
Все же было так хорошо. Но меня угораздило связаться с этой трухлявой библиотекаршей и оказаться в немилости Аверардуса! Как итог — заноза в заднице в образе златородной колючки.