Станешь моей? - стр. 20
— Клубнику? — теперь он подливает шампанское мне. — Или торт?
Чиркнув зажигалкой, он поджигает свечу на огромном куске торта. А потом встаёт, чтобы закрыть окно и задёрнуть шторы.
— Серьёзно? — усмехаюсь я, наблюдая за его суетой. — Все миллионеры идут по этому пути? Клубнику с шампанским? Кольцо с бриллиантом? Торт со свечками? А невеста с отбора?
— А где ещё могли бы пересечься наши пути? — усмехается он. — Можешь загадать желание. Только чтобы оно исполнилось, нужно написать его на бумажке, записку сжечь, а потом только задуть свечу.
— Точно? — прищуриваюсь я, беря карандаш.
— А как иначе я смогу его исполнить? — снова смеётся он.
«Нет, он, конечно, урод, — чешу я карандашом голову, думая. — Но что-то в нём определённо есть. А вот что, посмотрим».
И даже не особо таясь (наверняка через плечо мне сейчас заглядывает одна из его скрытых камер), пишу то, чего действительно хочу больше всего на свете:
«Пусть мой брат поправится!»
12. Глава 10. Адам
— Ах ты говнюк, — засовываю я в рот кусок пиццы, глядя на мониторы. — День рождения, значит, решил девчонке устроить? А камер-то, камер приволок! И в цветах, и на стену прилепили, и в медведе, — усмехаюсь я. — А грудь колесом, прямо как у павиана в брачный период!
В палатах госпиталя (название-то какое громкое для нескольких больничных коек на случай вот таких неприятностей с участницами или персоналом) камеры, как и в туалетах и ванных комнатах, не установлены. Есть что-то и на этом порочном шоу святое. Но Эван явно не стал церемониться. И я, кажется, знаю почему.
Впрочем, можно не гадать. Он и сам сейчас пожалует, Эван Всемогущий! Ибо поделиться ему своей гениальностью больше не с кем. Я — его единственный друг, и брат, к несчастью.
— Как аквапарк? — в нашу парадную столовую он входит, засунув руки в карманы.
Я среди этого фамильного серебра, накрахмаленных скатертей и вышколенных официантов потому и ем исключительно фаст-фуд, что осквернять дух семейных обедов своим присутствием и своей не кошерной едой доставляет мне особое удовольствие.
— Неужели ты был настолько занят, что ничего не видел? — запихиваю я в рот ещё кусок пиццы, закрывая макбук и открывая пиво.
— Конечно, видел. Ты был как всегда великолепен. Не знаю, как это у тебя получается, — расстилает он на коленях кипенно-белую салфетку, — одной что-то шепнул, на вторую посмотрел, к третьей притронулся и всё, потекли, сучечки, все до одной.
— А ты как всегда был отвратительно вульгарен, демонстрируя презрительность, дурной вкус и лицемерие. Хотя, наверно, казался себе шикарным, когда пытался вызвать у девушки отвращение ко мне и свести мой благородный поступок до уровня «случайно так получилось» своим скотским к ней отношением.
— Это шоу, бро, которое собирает основные деньги не с ВИП-доступа, а с покупок ежемесячных подписок. Если здесь не будет происходить ничего интересного, то никто не будет его смотреть. А больные детки — это так мило. Хворающий братик. Благородный миллионер. Из этого может выйти что-то получше, чем из той безмозглой рассеянной курицы, что спотыкается на каждом шагу.
— Так вот, значит, почему ты переключился на эту Еву, — глотаю я из бутылки пенный напиток, пока перед Эваном ставят нечто изысканное, красиво размазанное на тонком фарфоре и наливают его любимое розовое вино.