Стань моим мужем, дракон! - стр. 17
— Потому что это наш древний обычай, освященный богами, Амедея. Сила дракона не может быть подлой, это претит самой ее сути. Мы называем состязание драконьими танцами, и они куда менее кровавые, чем ваши горячие игры, в которых нет никакого смысла, только одна лишь смерть на потеху толпы.
Мысленно я с ним согласилась.
— А кто правит сейчас? — спросила я. — Кто самый сильный дракон в красных горах?
Геррах помедлил с ответом.
— Я не знаю, — сказал он. — Драконьи танцы должны были состояться пару дней назад. Быть может, скоро и в твоей стране прозвучит имя нашего нового правителя.
— Нового? — переспросила я. — Значит, ты думаешь, прежнего свергнут?
— Он и правда не очень, — криво усмехнулся Геррах. — Вот как ты сказала — туповат. Так что да, думаю, кто-то другой займет его место.
— А ты участвовал в этих ваших драконьих танцах? — спросила я.
Магия взвыла в его теле с новой силой, и глаза засверкали. Я почти увидела летящего над острыми пиками дракона, воплощенное буйство стихий.
— Да, — ответил он и опустил густые ресницы. — Но больше не буду.
Мелодия оборвалась, исказилась, закончилась аккордом болезненно горьким как плач навзрыд.
— Это можно исправить? — вырвалось у меня. Я спустилась со скамейки, села на пол напротив Герраха, скрестив ноги.
Он посмотрел на меня так, словно впервые увидел.
— Не думаю. Ваши маги знают свое дело.
— Тебя будут искать?
Он мотнул головой.
— Никто не знает, где я. Мое место займет другой.
— Как это? — возмутилась я. — Ты ведь не часть механизма, не какая-нибудь там шестеренка, чтобы раз — и заменить тебя на другого.
— Все именно так, шехсайя.
— Что это значит — шехсайя? Я не очень хорошо понимаю твой язык.
— Я удивлен, что ты вообще его учила, — заметил Геррах. — Зачем?
— У меня было много свободного времени, — ответила я.
И я видела в изучении языков больше смысла, чем в выборе нарядов, танцах и пустой болтовне. В последнее время я даже с Ленни Соловьем общаюсь чаще, чем с подругами.
— Шехсайя значит «моя госпожа», — ответил Геррах, но уголок его губ едва заметно дернулся.
— Специально дразнишь меня? — спросила я.
— Что ты, Амедея, — возразил он. — Я простой бесхитростный варвар и говорю, что думаю.
— Я вижу, какой ты, — отрезала я.
— Правда? — усомнился Геррах.
Магия в нем затихла, будто прислушиваясь к нашему разговору.
— Я понимаю, когда ты врешь, — добавила я.
Геррах молчал, изучающе глядя на меня.
— Твоя суть слишком… пылкая, чтобы быть лживой, — пояснила я. — Ты все еще дракон, Геррах. И ты хочешь сбежать, правда?
Он молчал, но мне и не нужен был ответ. Он с такой тоской говорил о своих горах, что и без слов понятно — его душа рвется туда всеми силами.
— Ты злишься на меня, — сказала я. — За браслет. За то, что не оставила шанса на побег.
— Да, — признал Геррах, вскинув голову и обращая на меня пламенеющие глаза. — Ты не бьешь меня и кормишь, и даже — какая щедрость! — позволила помыться в мраморных купальнях. Только мне все это не надо, Амедея. Это все равно рабство. Если бы меня заковали в железо, я бы сломал кандалы. Если бы бросили в яму — выбрался. Если бы отправили на горячие игры — убил бы всех и получил свободу. А твои оковы не натирают и почти невесомы, но я не могу их снять! И я злюсь, Амедея, очень злюсь. Я ворочался всю ночь на твоих мягких матрасах и не мог уснуть. Хочешь правду? Мне претит твоя ложь. Притворяться кем-то не тем, играть в любовь… Все это не по мне. Давай сделаем все по-настоящему, хочешь?