Стань моим мужем, дракон! - стр. 16
Ему нельзя ее трогать, но можно говорить.
— Сперва я бы исцеловал твои сладкие губы, Амедея, — неспешно сказал он. — Я бы дразнил их легкими прикосновениями, покусывал и лизал, а мой язык ласкал бы твой влажный и нежный рот, все глубже и настойчивее. Ты уже целовалась когда-нибудь?
Она усмехнулась, а голубые глаза стали колючими, как лед.
— Какое тебе дело, раб?
— Такое, что никто не поверит, что ты влюблена в меня, — ответил он, лениво потянувшись, — если и дальше будешь смотреть на меня как на вошь. А если я вдруг прикоснусь к тебе, и меня впечатает в стену твоей магией, то это вызовет у дяди некоторые подозрения, правда?
— Сперва поработай над своим взглядом, — фыркнула она.
— Я смотрю на тебя как-то не так, Амедея?
— Да. Как будто видишь меня голой, — она все же слегка покраснела. — Даже жених должен оставаться в границах приличия.
— Ты только что облапила меня, — напомнил Геррах, — и я справедливо решил, что мы спрятались здесь не для бесед.
— Ты ошибаешься… Я вовсе не за этим…
— А что это было? — спросил он, подавшись вперед. — Зачем ты приказала мне раздеться, а потом обнимала меня?
Покусав губы, Амедея выпалила:
— Осматривала твои раны. Не хватало еще, чтобы кровь проступила через ткань в самый неподходящий момент. Но все зажило.
Складно, но отчего-то ему казалось, что она врет.
— И что теперь? — спросил Геррах. — Поговорим о погоде? Сегодня жарче чем на сковородке у дьявола, и мой зад вспотел как у шлюхи. Пойдет, если я так отвечу твоему дяде?
— Расскажи лучше о своей стране, — попросила она.
***
Когда Геррах грубил и будто специально меня провоцировал, мелодия звучала фальшиво. Но стоило ему увлечься беседой, как я вновь услышала чистые верные ноты. Это было… потрясающе! Я испытала почти такой же восторг как тогда, когда впервые создала магическое плетение. Но если прежде мне удавалось услышать лишь материал и живое дыхание рун, то сейчас для меня звучал человек.
Обрывки мелодии, услышанной ранее, в Геррахе сливались в настоящую симфонию. И шторм, и ветер, и жаркая страсть — все это пело в нем, в живом воплощении магии, и искры огня, вспыхивающие в черных глазах, завораживали.
Я купила его, потому что он, верно, нравится женщинам, но я тоже была одной из них. И теперь смотрела на сильное тело, жесткие черты лица, чувственные губы, и не могла не думать о том, что он сказал о поцелуях.
Какой-то части меня хотелось попробовать.
Геррах рассказывал про красные горы, которые на самом деле зеленые, про снег, лежащий на вершинах, про драконов. Его низкий голос стал звучать мягче, темные глаза вспыхивали искрами, и я, завороженная его рассказом и магией, что пела в нем, почти видела сверкающие нити водопадов и парящих в небе крылатых чудовищ.
— Я слышала, вашей страной правит самый сильный дракон? — спросила я.
— Так и есть, Амедея, — кивнул Геррах. — Каждые пять лет драконы сражаются за право назваться лучшим. Победитель становится правителем гор.
— Но это же дикость! — возмутилась я. — Он может быть сильным, но при этом тупым как пробка!
Геррах бросил на меня непонятный взгляд, в котором мне померещилось возмущение.
— Я оскорбила твою любовь к правителю? — испугалась я.
— Нет, — скупо обронил Геррах. — Все в порядке.
— А если он не только тупой, но и жестокий, — продолжила я. — Или победил своих противников подлостью? Отчего вы решили, что такой человек… дракон… будет править мудро?